Солнце полуночи

– Я же обещал сегодня не отходить от тебя ни на шаг.

– Аа. Ладно уж, прощаю, – с легкостью отозвалась она.

– Спасибо. – Я нахмурился, надеясь, что и эта гримаса получилась шутливой. – Но это еще не все.

Она ждала объяснений.

– Во-вторых, он сказал, что ты «отлично выглядишь», – я постарался придать последним словам оттенок недовольства. – А ты на самом деле выглядишь так, что это практически оскорбление. Ты не просто красива.

Она засмеялась, ее беспокойство за друга улетучилось.

– А может, ты просто судишь предвзято.

На этот раз я лучше справился с улыбкой.

– Вряд ли в этом дело. И потом, у меня превосходное зрение.

Она засмотрелась на мерцающие огоньки вокруг нас. Ее сердце билось медленнее, отставая от темпа играющей в ту минуту музыки, поэтому я двигался в ритме ее сердца. Вокруг звучали сотни голосов – обычных и мысленных, но я не слушал их. Для меня имел значение только стук ее сердца.

– Может, – заговорила она, когда песня снова сменилась, – все-таки объяснишь, зачем все это понадобилось?

Я не понял, и она многозначительно уставилась на гирлянды из гофрированной бумаги.

Я задумался о том, что мог бы ей сказать. Не про видение – у нее возникло бы слишком много возражений. Вдобавок оно относилось к слишком далекому будущему, о котором я изо всех сил старался не думать. Но пожалуй, можно было бы поделиться с ней некоторыми мыслями. Хотя обсуждать их лучше наедине, без посторонних.

В танце я изменил направление нашего движения и, продолжая кружиться, повел ее к задней двери. Мы прошли мимо ее друзей. Джессика помахала рукой, раздосадованная тем, что у Беллы платье лучше, чем у нее, и Белла улыбнулась ей. Никто из наших одноклассников-людей, похоже, не был полностью доволен этим вечером – кроме Анджелы и Бена, с благоговением смотревших друг другу в глаза. Эта пара вызвала улыбку и у меня.

Продолжая танец, я толкнул дверь спиной. Снаружи никого не было, хотя вечер выдался на редкость теплым. С облаков на западе как раз облетала последняя позолота заходящего солнца.

Поскольку нас никто не видел, я без колебаний подхватил Беллу на руки. И понес прочь от кафетерия, в тень земляничных деревьев, где было темно, как глубокой ночью. Я сел на ту же скамью, где видел Беллу солнечным утром много недель назад, и прижал свою ношу к груди. На востоке уже всходила бледная луна, просвечивая сквозь кружево облаков. Странный это был момент – вечер и ночь идеально уравновесили друг друга на небе.

Белла все еще ждала объяснений.

– Итак?.. – тихо спросила она.

– Снова сумерки, – задумчиво произнес я. – Конец еще одного дня. Каким бы хорошим ни был день, ему всегда приходит конец.

Эти дни так много значили и заканчивались так быстро.

Она насторожилась.

– Кое-что не кончается никогда.

На это мне было нечего ответить. Она права, но я думал совсем о другом непреходящем. Например, о боли. Боль не кончается.

Я вздохнул, потом ответил ей:

– Я привез тебя на выпускной бал, потому что хочу, чтобы ты ничего не упустила в своей жизни. Я не желаю, чтобы мое присутствие отняло что-нибудь у тебя, особенно если в моих силах этого не допустить. Хочу, чтобы ты была человеком. Чтобы твоя жизнь продолжалась, как случилось бы, если бы я, как и следовало, умер в восемнадцатом году.

Она передернулась и дважды с силой встряхнула головой, будто пытаясь избавиться от моих слов. Но когда заговорила, ее голос звучал насмешливо:

– В каком это параллельном мире мне вообще могло прийти в голову явиться на выпускной по своей воле? Если бы ты не был в тысячу раз сильнее меня, я ни за что не дала бы тебе затащить меня сюда.

Я улыбнулся:

– Ты же сама сказала, что здесь неплохо.

Ее ясные глаза казались бездонными.

– Только потому, что была рядом с тобой.

Я снова засмотрелся на луну. И чувствовал на своем лице ее взгляд. Не время тревожиться о будущем. Настоящее гораздо приятнее. Мне вспомнилось совсем недавнее прошлое и странная растерянность Беллы сегодня. Что она себе вообразила вместо того, чтобы прийти к очевидному ответу?

Я улыбнулся ей:

– Объяснишь мне кое-что?

– А когда я тебе отказывала?

– Пообещай, что объяснишь, – настаивал я.

– Обещаю, – нехотя согласилась она.

– По-моему, ты искренне удивилась, обнаружив, что я везу тебя сюда.

– Конечно! – перебила она.

– Вот именно. Значит, у тебя было какое-то другое предположение… Мне любопытно: зачем, по-твоему, мне вздумалось нарядить тебя?

Вопрос казался таким простым, шутливым и уместным. Никак не связанным с мыслями о будущем.

Но она смутилась, посерьезнела, чего я не ожидал.

– Не хочу об этом говорить.

– Ты обещала.

Она нахмурилась:

– Помню.

Я едва не улыбнулся, ощутив, как вспыхнули во мне давно знакомое любопытство и нетерпение. Есть вещи, которые не меняются никогда.

– Так в чем же дело?

– Мне кажется, ты разозлишься, – серьезно ответила она. – Или расстроишься.

Я никак не мог увязать ее помрачневшее выражение лица с моим глуповатым вопросом. И уже начинал бояться ее ответа, опасаться, что он напомнит о боли, которой я так старательно избегал. Вместе с тем я знал, что отсутствия ответа мое любопытство не выдержит.