Солнце сияло

- Доставай! - крикнул я Севе. Бешенство стискивало мне зубы. - Где? Давай!

- Что? Ты что, Сань? Что я тебе должен дать? - В речи Севы появилась суетливость, и натуральности в его улыбке оставалось все меньше и меньше.

- Что должен, то отдай! - ступая к нам в комнату, провещал Вадик.

- Не заставляй меня обыскивать тебя, - сказал я Севе.

- Обыскивать? Меня?! - вскричал Сева. - Ты что вообще?

Я обежал взглядом его фигуру. Сева был в джинсах, в легкой светлой курточке, которую, придя, странным образом не снял, так все время и пробыл в ней. У курточки было множество накладных и, наверное, внутренних карманов; где-нибудь в одном из них и лежал диск, на который он скачал файлы с моей музыкой. Это точно был диск, не дискеты. Чтобы сбросить сразу все в одно место, не вставлять-вынимать десять раз, чтобы не топорщились предательски карманы.

- Отдай, что должен! - повторил Вадик, подходя к нам. - Что он должен? - посмотрел Вадик на меня.

- Диск, - сказал я. - Он мою музыку на диск скачал.

- Правда? - Вадик, плывя взглядом, посмотрел-посмотрел на меня и всем корпусом развернулся к Севе. - Отдай, - сказал он коротко. - Ты что, урод? Не твое.

- Какой диск? Какой диск? Он что! - уже не светя фиксой, без всякой улыбки, обращаясь к Вадику, не ко мне, скороговоркой заверещал Сева.

Я ступил к Севе и тронул рукой нижний боковой карман его курточки с заткнутым наполовину вовнутрь клапаном. Внутри там было что-то плоское, твердое и с прямым углом, в чем безошибочно определялся пластмассовый чехол-коробка для диска.

Выдирать его из кармана, заламывая Севе руки, стаскивая с него куртку, не пришлось. Сева вытащил диск сам.

- Жаль, Саня, - сказал он, отдавая диск. - Так ты мне показался...

Вадик, когда за Севой закрылась дверь и мы вернулись на кухню, покаянно встал передо мной на колени - его состояние позволяло ему такую аффектацию:

- Винюсь! Саня, винюсь! Не мог предположить! Так просил взять с собой! Говорит, запал на то, что ты мутишь. Жутко, говорит, запал!

- От кого ты услышал, что я делаю запись? - пришло мне в голову спросить Вадика.

Вадик, уже поднявшийся с колен, подставивший под себя табурет и потянувшийся к стакану, приостановил движение своей руки, потом уткнул указательный палец в лоб и некоторое время думал.

- Да, точно, - выдал он наконец. - Есть такой один. Тоже бас-гитарист. Вроде он в группе Бочара шьется. От него услышал. Точно.

От бас-гитариста из группы Бочара! Я тотчас вспомнил его. С косичкой, как у Юры Садка, тот, что был агрессивней всех остальных, если не считать самого Бочаргина и ветерана подпольного рока. С которым мы, когда я уже уходил, едва не подрались.

- Как ты думаешь, Вадик, а откуда этот Сева узнал, что ты ко мне собрался идти? - спросил я.

- Севка-то? - переспросил Вадик. - Да от того же баса, от кого еще.

- И для чего, как думаешь, он скачивал мой саунд? Или для кого? Если они оба с Бочаром шьются?

Вадик, морща лоб, смотрел на меня, честно пытался понять, что такое я хочу из него достать, но эта логическая задача была ему сейчас не по плечу.

- Надо выпить, - проговорил он. Взял свою водку, заставил меня взять мой стакан и чокнулся со мной. - Водка расширяет сосуды, а следовательно, улучшает мыслительный процесс.

- Для Бочара он скачивал, - сказал я Вадику. - Вот для кого.

Насчет Бочаргина я догадался; но я не догадывался, я не мог и предположить, предвестником чего появлялся у меня этот плешиво-фиксатый его посланник, зарабатывающий на жизнь продажей пылесосов.

Именно в то время, когда занимался записью, я и познакомился с Ловцом. Это произошло в "Испе" - том магазине музыкальной техники, где я сначала купил синтезатор, а потом, оборудуя свою студию, сделался и завсегдатаем. Нередко я заходил туда не для того, чтобы что-то купить, а просто так посмотреть, что появилось нового, потрепаться с ребятами продавцами. Я стал среди них своим, и они давали мне домой без всякого залога - и на неделю, и на две - потестировать то микрофоны, то конверторы, то еще что, после чего я приносил им это как не устроившее меня и получал новый набор увесистых коробок, коробочек, а случалось, и коробов.

И вот однажды, заскочив так сюда, я увидел, как мои приятели продавцы впаривают очередному случайному посетителю концертный пульт, который ему был явно не нужен. Он интересовался студийным пультом, а они, почувствовав в нем откровенного лоха, подсовывали ему залежавшийся у них товар. Это был ширококостный, такого как бы борцовского типа мужчина лет тридцати трех, по-необычному для завсегдатаев магазина одетый - художественно, но дорого: в светлых полотняных брюках тонкой выделки, в светлом же, но подчеркнуто контрастирующем с брюками по тону блайзере, а его ботинки, когда мой взгляд неизбежно скользнул на них, окончательно выдали в нем человека небедного.