Солнце в лампе и тайна Коллекционера

Снаружи было темно и пустынно. Работники БДУРМС давно разошлись, успели поужинать в семейном кругу, дочитать утреннюю газету и забраться в свои разогретые постели. А Квентин шёл по пустому коридору и злился на ноги, которые не желали слушать команды мозга. Радовало лишь (слегка), что они не пританцовывали в такт мотивчику, который колдун весело насвистывал. У дверей лифта он шутливо поклонился и пропустил Квентина вперёд.

– Покатаемся, – колдун-Копленд хихикнул, – люблю кататься.

Он нажал на все кнопки до самой крыши, после чего со словами «это моё» бережно отобрал лампу.

Квентин не мог по своей воле даже почесать нос, а его похититель, к сожалению, такого желания не испытывал. Уж лучше бы чары воздействовали на его сознание – тогда Квентин бы расслабился и не дёргался от мерзких «дзинь», с которыми лифт останавливался на каждом этаже.

– Если хочешь скорее убраться отсюда… а я настоятельно советую тебе так поступить… то нажми на единичку. – Говорить Квентину не воспрещалось, но его реплики имели скорее развлекательный характер.

Колдун злобно шикнул на него, что на лице доброжелательного Копленда выглядело комично. Его настроение менялось так же стремительно, как внешний вид.

– Шути, шути, человечишка, – процедил он. – Учитывать, регистрировать они меня вздумали. Меня! Бумажки записывают, в сумке ковыряются.

Последнее «дзинь», и они вышли на крышу. Что бы сейчас ни случилось, в памяти Квентина крыша навсегда останется местом утреннего поцелуя. Правда, судя по его уверенным шагам по направлению к краю, «навсегда» обещало быть скоротечным.

– Что ты задумал? – спросил Квентин, вскарабкавшись на парапет.

Это было последнее, что он сказал – теперь и голос отобрали. «Quel imbécile», сказала бы Джейн. Мог заорать, позвать на помощь, а потратил последние в жизни слова на вопрос с очевидным ответом.

Туман давно развеялся. Квентин прекрасно мог оценить расстояние до земли и даже примерно рассчитал время, через которое его тело расплющится на брусчатке.

На массивном каменном парапете кое-где виднелись следы гостевания голубей. Одно было совсем свежее, а Квентин, как назло, наступил на него и скривился, представив пятно на подошве. Если он приземлится лицом вниз, это пятно будет маячить перед глазами зевак и отвлекать их от должного сочувствия.

Ноги сделали несколько шагов, и носки начищенных ботинок зависли над пустынной улицей. Бедный Оскар, он ведь до сих пор ждёт. Жаль, что с другой стороны здания… У Квентина хватило благоразумия не сопротивляться силе, превосходящей его на генетическом уровне, – это лишь омрачило бы прощальные мгновения.

Холодно. Пальто осталось в кабинете, и осенний воздух, пробираясь под полы пиджака, холодил вспотевшую спину. Ещё один шаркающий шаг. Колдун не торопился: полёт закончится быстро, а пока он наслаждался каждым дюймом – так же, как остановками лифта. Он не потешался, не радовался своей победе. Тишина забавнее: в тишине Квентин умирал в полном одиночестве.

Снова шаг, и край парапета сравнялся с бантиками из шнурков. Волосы на висках зашевелились – то ли ветер, то ли седые волоски, пользуясь моментом, размножались. Квентин развёл руки в стороны. Колено правой ноги дёрнулось для решающего шага в пустоту.

«Джейн», – подумал он упрямо. Подобно романтическому герою поэмы уйти с её именем на губах. Ей бы понравилось.

За спиной послышался глухой стук. Ругательства. Возня и вскрик. Кто-то упал и отполз в сторону. Удар – ещё один – рычание – витиеватая брань на французском.

Оковы спали, будто разом лопнули все нити куклы-марионетки. Голова закружилась, Квентин потерял ориентацию и попятился назад, яростно размахивая руками. Он болезненно приземлился спиной на крышу, кое-как вспомнил, как управлять размякшим телом, и поднялся на четвереньки.

Джейн лежала на плитах, и сверху на нее наваливался Копленд. Одной рукой он сжимал её горло, другой пытался отобрать лампу. Колдун рычал как бешеная собака из грязной подворотни, а Джейн шипела дикой кошкой, отчего казалось, что соперничество их продолжается веками.

Квентин бросился к ним. Контроль над собственным телом вернулся вместе с потребностью крушить (стены) и ломать (конечности). Он схватил колдуна за шкирку и отбросил в сторону. Тот покатился, но быстро вскочил на ноги – о, Джон Копленд мог лишь мечтать о такой ловкости! Колдун не нападал, замер на месте, однако на мгновение Квентина захватило желание помчаться назад к краю, перемахнуть через преграду и, теперь уже не мешкая, воспарить над мостовой…

Он дёрнулся, как пойманная на крючок рыба, но тут крышу озарил яркий свет. Колдун замер в нелепой позе и весь как будто скукожился. Он попытался прикрыться от света руками, но сквозь растопыренные пальцы уже просматривались иные черты. В следующий миг существо, не похожее ни на Копленда, ни на мадам Хекс, взвизгнуло и скрылось в облачке пыли.

Джейн, сидя на коленях, сжимала руками звёздный глобус. Из раскрытых по экватору половинок виднелась обычная на первый взгляд горящая лампочка. Квентин рухнул рядом.