Солнце в огне

– Это её ученица, – процедил Нагиль. – Мы все давно знаем сыта-голь.

Йонг повернула ладонь так, чтобы касаться ею спины Нагиля, и он чувствовал, как дрожат её пальцы.

– Получается, она вам как сестра, – заключил наместник. Покосился на генерала и вдруг улыбнулся – так широко, что глаза совсем потерялись в его сморщенном, как косточка персика, лице. – Неудивительно, что вы так о ней заботитесь. Какое, должно быть, счастье отыскать её спустя месяцы скитаний, верно?

Нагиль медленно встал; Йонг сделала шаг назад, чтобы тут же спрятаться за его спиной. Неуверенно переступил с ноги на ногу Сокву, ждущий у дверей. Рядом стоящий воин Империи, сопровождавший наместника, сжал меч, и тот зазвенел в напряжённой тишине, повисшей в казарме.

– Мы все очень заботимся о своих женщинах, – заговорил Нагиль. Сдавливал каждый звук, и те высекались из-за стиснутых зубов, точно искры. – И оберегаем их больше себя. Разумеется, мы были счастливы, что сыта-голь к нам вернулась.

Йонг коснулась его прямой, как стрела, спины, и Нагиль вынырнул из огня, разгорающегося в теле, следуя за холодом её пальцев.

– Сокву, – позвал он, не отрывая взгляда от сидящего перед ним наместника.

– Сэ, ёнгданте!

– Если наместник Империи не будет возражать, – Нагиль чуть склонил голову, но глаз не опустил, – я прошу тебя увести сыта-голь в её покои. Чжихо велел ей больше отдыхать.

Ван Юцзяо улыбнулся снова.

– Вы тоже можете быть свободны, генерал, – сказал он с радушием, в которое даже хотелось верить, и поднялся с места. – Сегодня был тяжёлый день для всех, а вам следует готовиться к атаке на Ульджин.

Нагиль дождался, когда наместник покинет казарму неторопливым шагом, и только потом повернулся к Йонг, хватая её за плечи. Она покачнулась и чуть не упала ему в руки.

– Дыши, – попросил он тихо. Последнюю минуту рядом с наместником Йонг почти не дышала, он слышал только, как оглушительно громко стучит её сердце, гоня по телу стонущую кровь. С приходом ночи Йонг каждый раз становилась такой холодной, что стоило бы пугаться таких изменений, если бы он сам не превращался в лаву и не знал, каково это, сдерживать в теле Великих Зверей.

Разговор с наместником лишил её сил, даже если она ничего не говорила.

– С этого момента, – процедил Нагиль зло, едва не пылая от гнева на всю Империю, – ты спишь в моих покоях. И никуда не ходишь без сопровождения Когтей. Даже к Лан. Понятно?

Йонг слабо кивнула и прижалась к его груди.

18

Ульджин, Чосон, за неделю до месяца сохан 1592 года, год Водяного Дракона

Ли Хон с самого утра не находил себе места. Смотрел во двор, присыпанный серым снегом так плотно, будто из всего мира высосали краски. Гнетущее ощущение тревоги цеплялось за все его мысли. Проигнорировал завтрак, и сменившая Харин служанка не осмелилась насильно его кормить. Поднос с едой остался на столе, рис присох к миске.

Харин вернулась во второй половине дня, одновременно с заходящим за горизонт бледным солнцем. Ли Хон хотел было выйти ей навстречу, но стоящие у дверей стражники только мотнули головами. По нужде он уже ходил, есть отказался, банный день был вчера. Куда было спешить пленнику, у которого удвоили стражу с тех пор, как в Ульджин наведывался Дракон?..

Служанка пришла сама с нагруженным мисками подносом и чайником свежего чая.

– Я боялся, тебя поймали! – проворчал Ли Хон, усаживаясь за стол, где она неторопливо раскладывала посуду. – Рассказывай! Ну же, Харин!

– Ваше высочество, – упрекнула его служанка и сердито свела брови к переносице. Ли Хон заметил прилипшую к её носу грязь, смешавшуюся с оттаявшими хлопьями снега, которую хотелось стереть. Он сжал пальцы, чтобы не потянуться непрошеным жестом к её лицу.

Нагиль забрал патриарха Ордена Сливы, в Ульджине стало ещё неспокойнее. Ли Хон не покидал своего крыла, и даже во двор его пускали теперь с неохотой. Связь с внешним миром являла собой Харин, но Ли Хон не знал, как долго она сможет оставаться незамеченной для глаз асигару.

– Поешьте, ваше высочество, – попросила Харин. – На кухне сказали, вы с самого утра даже не выпили чай.

– Тебя ждал, – буркнул Ли Хон, но за еду взялся охотнее. Пока он ел, Харин вытащила из-под старенькой чхимы сложенный втрое лист бумаги и медленно протянула его Ли Хону.

На листе был рисунок. Символические изображения собаки и курицы с китайским иероглифом справедливости[64] между ними. Ли Хон с облегчением выдохнул, Харин подняла к нему любопытный взгляд.

– Наша госпожа вернулась к Дракону, – шепнул он, и служанка охнула, приложив руку к груди. Он скривил губы в надменной усмешке. – Вот бы она устроила безобразный скандал, что выгнал бы со двора имперских наместников…

– Ваше высочество! – шикнула Харин. Ли Хон охнул.

– Что? Это мой дворец, это мой город и моя страна. А Империя помыкает всем, будто они уже владеют Чосоном.