Солнце в воротах храма. Япония, показанная вслух

В 1987 г. скромная школьная учительница, преподававшая детям основы японского стихосложения, выпустила книгу, в которой описала жизнь современного ей Токио в тысячелетней давности форме виртуозных пятистиший-танка. Авторский взгляд на себя и свои чувства будто из глубины веков оказался поистине снайперским – и со страниц уважаемых литжурналов, а затем и с первых полок ведущих книжных универмагов Японии заструились «сверхновые танка» Тавары Мати.

Ее дебютный поэтический сборник «Именины Салата» вызвал такую мощную волну подражательниц как феминистского, так и эротического толка, что сама же Тавара-сан, поначалу возглавив было целое направление поэзии «женское нео-танка», в итоге махнула рукой на фанатов и ушла переводить антологию древних стихов «Манъёсю».

Но именно тогда же, в 1987-м – случайности не случайны! – на небосклоне японской прозы засияла и звездочка Ёсимото Бананы. Ее дебютный роман «Кухня» – неосенсуальная медитация на темы потери близких, смены пола и самоисцеления кулинарией – на сегодня выдержал уже более 70-ти японских переизданий.

Дальнейший период, 1980–1990-е в японской литературе, – судя и по тиражам, и по читательской популярности, – сами же японцы называют «эпохой Мураками и Ёсимото». Женщины в этом потоке, заметим, участвуют уже по крайней мере на треть – если, конечно, под «Мураками» подразумевать и Харуки, и Рю вместе взятых…

Но сегодня, в начале 2020-х гг., на вопрос «что нового пишут в Японии?» лично я навскидку называю уже одних только женщин:

Ёко Ога́ва, Ёко Тава́да, Као́ри Эку́ни, Ю Ми́ри, Э́ми Яма́да, Кана́э Мина́то, Ю́кико Мо́тоя, Сая́ка Мура́та…

«Новые японские мужчины» почему-то в памяти не всплывают, хоть плачь. Зато женские имена вспоминаются одно за другим. Именно от них сегодня ломятся полки современных книжных магазинов – Японии и не только.

И это, несомненно, ещё одна из ярких исторических побед неутомимых «наследниц Аматэрасу», следящих за порядком изнутри.

«Ускользающие миры» укиё-э Ёситоси Цукиока

В период Э́до – эпоху правления сёгунов Токугава (1603–1868 гг.) – с окончанием междоусобных войн, начали активно развиваться торговля и ремёсла. Это время – золотой век поэзии и деревянной гравюры, подаривший миру гения хайку Ма́цуо Басё, а также целую плеяду величайших художников японской истории – Моронобу, Хокуса́я, Утамаро́, Утагаву и Хироси́гэ.

Жизнь горожан, точно в зеркале, отражалась в популярнейшем виде изобразительного искусства того времени – гравюрах «укиё-э». Картины эти представляли собой оттиски с деревянной основы и посвящались самым разным сторонам неформальной жизни горожан. Именно благодаря деревянной гравюре мы можем представить жизнь японцев позднего средневековья во всей ее полноте.

Сама техника ксилографии – печати с деревянных досок – зародилась в Японии еще в период Хэйан наряду с новой волной расцвета буддизма. В начале ХVII в. появились первые иллюстрированные ксилографические книги, издаваемые массовым тиражом. В ранних изданиях текст и иллюстрации печатались черным цветом. Но уже к концу XVIII в. они стали многоцветными: каждый цвет на гравюру наносили отдельно, слой за слоем, используя для этого разные доски.

Процесс создания укиё-э был цеховым, в нём участвовали, как правило, художник, гравёр и печатник. Важную роль также играл издатель, изучавший спрос и определявший тираж. Художник делал контурный рисунок тушью на тонкой, прозрачной бумаге. Гравёр, наклеив рисунок лицевой стороной на доску из вишни, груши или самшита, вырезал первую печатную форму. Затем делалось несколько черно-белых оттисков, на которых художник обозначал задуманные цвета. Дальше гравёр изготовлял необходимое количество (иногда более тридцати!) печатных форм, каждая из которых соответствовала одному цвету или тону. Печатник, обсудив с художником цветовую гамму, наносил краску (растительного или минерального происхождения) – и на влажной рисовой бумаге вручную печатал гравюру.

Доски раскрашивали от руки, лощили, задували золотым или серебряным порошком. Японская гравюра стала синонимом изысканности и хорошего вкуса. К концу XIX в. гравюры укиё-э приобрели популярность во всем мире, их коллекционировали Уистлер, Мане, Дега, Гонкур, Золя.

Основателем направления считается Мороно́бу Хисика́ва, или Китибэ́ (ок. 1618 – ок. 1694 гг.), японский живописец и график из Эдо. Позднее классиками укиё-э стали основатель пейзажной графики, великий Кацусика Хокусай, создавший историческую «вершину» укиё-э – знаменитое собрание гравюр «Тридцать шесть видов Фудзи» (富士三十六景, 2 серии по 36 работ в каждой), его последователь Китагава Утамаро, а также Андо (Утагава) Хиросигэ и его «Сто знаменитых видов Эдо».

Буквально «укиё-э» (浮世絵) переводится как «картины ускользающего, преходящего мира». Этакое «остановись мгновенье, ты прекрасно!» – только на деревянной доске.