Солнце в воротах храма. Япония, показанная вслух

Название жанра говорит само за себя: большинство работ укиё-э повествует именно о бренном и преходящем, о том, что может в любую минуту исчезнуть, – а потому и публика готова была заплатить, чтобы на это взглянуть. Именно деревянная гравюра, не скованная канонами так, как классическая живопись, стала самым массовым и доступным видом искусства для горожан.

Темами для укиё-э чаще всего являлись события из повседневной жизни города, сюжеты жанровых рассказов и книг, пьес театра Кабуки, древней и современной поэзии. Благодаря возможности массового тиражирования, ксилографии все чаще украшали частные дома, использовались для создания книжных иллюстраций, плакатов, реклам и афиш, оформляли практически весь быт горожан. Не случайно первые укиё-э, с которыми познакомился европейский Запад (включая работы Хокусая и Утамаро), были дешевыми оттисками на оберточной бумаге, в которую голландские купцы заворачивали купленные в Японии товары.

Но помимо красочности и филигранности исполнения, гравюры эти пользовались столь бешеной популярностью еще и потому, что их авторы совершенно не стеснялись в выборе тем. Вольные издатели (книг, журналов, плакатов, афиш и т. п.), определявшие, что именно изображать, из кожи вон лезли, стараясь угадать желания читающей публики. А публика, страдавшая от «жёстких рукавиц» диктатуры сёгуната, жаждала бурных развлечений, низвергания догм и нарушения моральных запретов.

Неслучайно именно благодаря укиё-э мы становимся свидетелями откровенных сцен в кварталах «красных фонарей», изучаем во всех подробностях жизнь куртизанок, визуально участвуем в вакханалиях с актерами Кабуки, невольно погружаемся в смакование всех мыслимых грехов, разврата и смерти. Даже самые классические мастера деревянной гравюры не чурались этих тем. Так, по мнению некоторых критиков, знаменитая гравюра Хокусая «Осьминог и ныряльщица» (1814 г.) – не говоря уже о сценах из жизни гейш или отдыха в общественных банях – фактически обусловила зарождение японской порнографии. Да и, строго говоря, половину, если не больше, всей популярной продукции укиё-э даже в наши дни стоило бы выпускать под грифом «18+». Однако именно наследие укиё-э и позволяет нам ощутить, чем жило подсознание японцев в эпоху тотальной общественной консервации при диктатуре сёгуната Токугава, – и чем, помимо всего, обусловлен «большой взрыв» буржуазной революции Мэйдзи 1868 г., обеспечившей мощнейший толчок для становления и развития той Японии, какую мы наблюдаем сегодня.

Как ни жаль, феерическая история «укиё-э» заканчивается с приходом западных технологий. В 1868 г. произошла революция Мэйдзи, сёгунат пал, императора вернули на трон – и Япония открылась миру и открыла мир для себя. В страну хлынули новые технологии – в частности, и фотография, и литография. А деревянная гравюра – так же как и самурайское искусство махания мечом, – отошла в прошлое.

Последним из великих гуру укиё-э, наравне с Хиросигэ и Хокусаем, творившим за 100–200 лет до него, был мастер Ёсито́си Цукио́ка (наст. имя – Ёнэдзиро́ Ова́рия, 1839–1892 гг.). Одной из главных его заслуг перед миром считают галерею потрясающих портретов японских женщин периода Эдо, созданных им в период, когда гравюра по дереву уже отмирала.

Бурный прорыв в торговле с Западом подарил японцам сразу два технологических новшества в изобразительном искусстве: литографию и фотографию. Больше никто не хотел тратить время и силы на долгий, многоступенчатый процесс оттиска с деревянных блоков. Отпала необходимость и в цеховой организации для создания гравюры. Новые технологии экономили время и обеспечивали огромные тиражи для массовой печати, на фоне которых потеря в уникальном качестве изображения казалась уже несущественной. К концу XIX в. из всех мастеров укиё-э один лишь Ёситоси продолжал работать в старой манере. В Японии, которая, по его мнению, «отказывалась от своего прошлого», он практически в одиночку сумел вывести искусство укиё-э на новый уровень.

Родившийся при сёгунате Токугава, Ёситоси пережил революцию Мэйдзи и застал уже обновляющуюся Японию. Как и многие японцы, он с огромным любопытством осваивал новшества, привносимые из остального мира. Но чем дальше, тем горше сокрушался над утратой многих аспектов традиционной японской культуры. В своих «уплывающих мирах» он старался отражать редкие, неповторимые моменты японской жизни, искренне стараясь «напоминать японцам, кто они сами по себе».

Родился Ёнэдзиро в семье богатого купца, купившего статус самурая. После смерти матери его отец сошелся с новой женщиной, для которой пасынок стал нежелательной обузой. В трёхлетнем возрасте мальчика отдали на воспитание бездетному дяде, который и усыновил его. А в 1850 г. он поступил в ученики к легендарному гравёру Утага́ве Куниёси, который и дал ему имя Ёсито́си.

Первую работу Ёситоси опубликовал в 14 лет. Это был триптих, посвященный морскому сражению при Данноура – исторической битве далёкого 1185 г., положившей конец феодальной войне кланов Та́йра и Минамо́то.