Соло для капитана с оркестром

Володьке показалось, что стражник его сразу невзлюбил. Может быть, за то, что ему, полусотнику, пришлось по какой-то причине оформлять рутинное, в общем-то, дело о нападении какого-то психа на другого психа. А может быть, потому, что заранее хотел впаять Володьке превышение пределов самообороны.

Ну, не на того напал: куча свидетелей, включая подростков на лавочках, могли подтвердить, что непонятный тип первый замахнулся на Володьку мачете!

— Я увлекаюсь рунической магией, понимаете? — сказал он. — Случалось уже попадать в неприятности на рейсе, так что я всегда с собой таскаю несколько десятков печатей на любой случай.

— Придется оформить на них разрешение, — сказал стражник. — Вон, вы мощность не контролируете, себя обожгли…

— Я-то как раз контролирую, — сморщился Володька. — Они и должны быть такой мощности. Я позабористее делал.

Стражник посмотрел на него так, как будто хотел назвать опасным сумасшедшим, но сказал совсем другое:

— К сожалению, поскольку вы пострадали от собственных защитных амулетов, государство Порт-Суглат не может выплатить вам компенсацию за ущерб здоровью, — скучным голосом сказал он. — Если, конечно, ущерб не был увеличен действиями нападающего?

Последний вопрос был обращен к целителю.

— Не был, — отозвался тот. — Обычные ожоги первой-второй степени. Ни одного пореза или воздействия постороннего заклятья.

Затем обратился к Володьке:

— Придется вам к цирюльнику за свой счет идти.

Тоже на спаленную бороду намекал, подлец!

— И пойду… — буркнул Володька. — А что, у вас какая-то компенсация полагается, если пострадаешь от разбойного нападения?

— Иногда, — сказал целитель сочувственно. — Я слышал, сегодня одному иностранцу уже назначили. А вам, юноша, не повезло.

— Я же говорю, ты невезучий, — Катерина хлопнула его по плечу. — Не расстраивайся, Людмила Иосифовна тебя побреет, если попросишь, она мне говорила, что когда-то цирюльником подрабатывала. И без бороды тебе лучше.

Полусотник этот обмен репликами не слушал: в оформлении протокола он дошел до Володькиных документов. Его полетная книжка лежала перед ним на столе таверны, куда им все-таки пришлось зайти.

Он поднял на Володьку глаза и почему-то уставился на его грудь, хотя бюстом Володька похвастаться не мог:

— Так вы тоже с этой шхуны?

— Бригантины, — поправил Володька. — Я с «Блика». А почему «тоже»?

— Потому что мы пару часов назад ваших же оформляли.

— Точно! — обрадовался целитель. — Там у парня рука была порезана, но его быстро в порядок привели.

— Наших? С ними все нормально? — встревожился Володька.

Потом сообразил, что вопрос был глупым. Только что же сказали: Сашке — а кто это еще мог быть! — порезали руку, но сразу же вылечили. Блин. Так Володька и знал, что если кому за ранение еще и денег приплатят, так это Белобрысову, любимчику фортуны! А он, Володька, хорошо хоть не должен остался за то, что мощеную площадь сажей попортил.

— В порядке, — полусотник нахмурился еще сильнее. — Господин Костомаров, госпожа Нольчик, прошу вас проследовать со мной для разговора, мой начальник очень хотел бы с вами побеседовать…

«Блин, — подумал Володька, — ну точно. Я такой невезучий, что они хотят на меня повесить ущерб или еще что!»

Катерина, видно, подумала о том же самом, потому что она мило улыбнулась полусотнику и спросила:

— Господин стражник, это ведь просто приглашение? Или вы по закону имеете какое-то право нас вытащить в вашу управу?

— Вы — граждане другого государства, законно въехавшие на территорию Порт-Суглата, к тому же пострадавшие, поэтому я могу только настоятельно просить, — казенным тоном проговорил полусотник. — Но от информации, которую вы дадите, могут зависеть жизни…

— Правда? Отлично! — Катерина просияла, не дав ему договорить. — В смысле, не то что жизни зависят, а то, что вы так вежливо просите! Тогда мы сейчас на наш корабль, поговорим с капитаном, убедимся, что все и правда в порядке — и со свежими силами прямо к вам в… участок, вы сказали? Вот туда!

— Вы обещаете? — как-то беспомощно спросил полусотник, возможно, Пышников.

— Обязательно! — Катерина подмигнула и послала ему воздушный поцелуй.

Полусотник, похоже, был изрядно шокирован ее фривольным поведением, но ничего не сказал, только слегка порозовел.

«Женщины! — подумал Володька почти с неприязнью. — Все вам дается легко!»

Он терпеть не мог такого легкомысленного кокетства — никогда не мог отличить, когда оно говорит об искреннем расположении, а когда используется так, между прочим. Или вообще представляет собой саркастический жест. Уля пыталась объяснить ему разницу, но в отчаянии сдалась.

Впрочем, сейчас это его почти не заботило, и бормотал он только потому, что уж лучше мысленно ворчать на Катерину, чем переживать, как там с остальными.

Сашку-то вылечили, понятно! А девчонки как? Сандра и Бэла?

— С ними наверняка все в порядке, — сказала ему Катерина, выскакивая за ним из таверны. — А вот тебе, может, все-таки заскочить к цирюльнику, прежде чем на борт возвращаться? Или ты правда хочешь Людоедку припахать?