Соловей мой, соловей (СИ)

Машенька кивала сочувственно. Мама очень любила дядю Андрея и всю жизнь, с самого отрочества, когда он уехал учиться, писала ему письма раз в месяц, он отвечал. Он был не родным ее братом, а лишь троюродным. Его мать умерла родами - нередкое явление в их семействе, отец был военным и не мог заниматься младенцем. Андрюшу взяла в семью бабушка - Машиной маме было тогда года полтора, а Вериной - около трех. Они выросли вместе, и мама его любила больше, чем всех остальных братьев и сестер, вместе взятых. Последние лет пять дядя Андрей жил в Лондоне, и мама очень страдала, что далеко и никак не выбраться.

Вера сняла шапку, повесила ее на вешалку у двери, тоже подошла поздороваться.

- Ах, Зоя Александровна, стоит ли из-за этого переживать? - спросила она, целуя ее в щеку. Мама напрочь запретила Вере звать себя "тетей". Она и Машу пробовала приучить называть себя просто "Зоей", но Маша не захотела.

Вера заглянула в комнату, ахнула мольберту и особенно цветам.

- Откуда же сирень в марте месяце, Зоя Александровна? И как вы со светом удивительно работать начали! Склоняетесь к импрессионизму?

Мама склонила голову набок, прищурилась на мольберт, поправила высокую прическу.

- Сирени у цветочников полно, финны возят, в парниках выгоняют, - сказала она рассеянно. - У них все весенние цветы уже есть. А свет... Да, Верочка, имрессионизм. Техники несложны - смешение влажных красок, длинные мазки... Ах да - и совсем не использовать черный цвет.

- Зачем же ты тогда взяла черную вазу под натюрморт? - спросила Маша.

Мама чуть покраснела, пробормотала что-то про "очень удачную форму" и "артистическую фантазию".

- Мы у себя в комнате отдохнем, - сказала Вера. - Вы пишите, пишите, мадам художник, видно же, что вам не терпится обратно к мольберту.

Мама благодарно кивнула, улыбнулась.

- Верочка, ты свои вещи обратно переноси в голубой будуар, - сказала она. - Не придется вам теперь ютиться вместе с Машей в ее комнате. Андрей не будет останавливаться у нас - он снял до лета бывшую илионовскую квартиру, будет жить над нами, но отдельно. В связи с его неожиданными... обстоятельствами, оно и к лучшему.

Маша и обрадовалась - снова можно будет побыть в комнате одной, когда захочется, и расстроилась немножко - с Верой было очень хорошо болтать, засыпая, шептаться о сокровенном, пересмеиваться. Маша выросла одиноким ребенком, но Веру любила, как сестру - летом ее обычно отправляли к Вериным родителям в деревню на пару недель.

- Мам, можно мы на каток пойдем вечером? - спросила она. - Ленмиха говорит - по всем приметам на следующей неделе потепление идет, все таять начнет. А я этой зимой всего трижды и выбиралась-то.

- А ужин? - протянула мама.

- Мы холодного чего-нибудь поедим перед тем, как на каток... Ну пожалуйста.

- Отца спрашивай, - мама махнула рукой, глазами и вниманием уже вернувшись к своей сирени. - Я-то думала, Андрей сегодня с нами будет ужинать, мы с Ленмихой и рыбки красной купили, и икры, и окорок... Но ему сегодня не до нас. А завтра в "Вене" будем праздновать, именинница у нас...

Мама подмигнула Маше, улыбнулась. Кивнула.

- Если отец не против - идите, катайтесь. Полезно и весело. Мы с ним вдвоем поужинаем. Но чтобы домой вернулись на извозчике и непеременно до полуночи!

Папа работал в кабинете - стол был завален бумагами, несгораемый шкаф в стене распахнут, везде счета, сметы, какие-то чертежи. Папина любимица, чёрная-пречёрная кошка Багира сидела на стопке бумаг, застыв, как обсидиановое пресс-папье и смотрела на окно, лишь дернув кончиком уха, когда Маша вошла в комнату.

Вячеслав Терехов был крупным петербургским подрядчиком. Работал много, постоянно, иногда даже из-за стола срывался, не дожидаясь второго блюда, мчался в кабинет - проверять что-нибудь в схеме, или звонить кому-нибудь важному по телефону.

Кухарка, она же нянька, она же домработница Тереховых, дальняя родственница отца, из бедных, тульских - Елена Михайловна, укоризненно качала головой, когда он пробегал мимо кухни. Приносила ему в кабинет чай, печенье, бутерброды.

- Спасибо, спасибо, драгоценнейшая Ленмиха, - кивал папа, продолжая чертить, считать, проектировать.

Вот и сейчас он был так занят, что едва оторвался от бумаг.

- Конечно, идите на каток, Машенька, - сказал он. - Вот-вот все таять начнет. Зима недаром злится, прошла ее пора... Ну, и так далее.

Маша подошла, обняла отца сзади за плечи. От него пахло так надежно и хорошо. Папа погладил ее по руке.

- Купили что хотели-то? - спросил он. - Пластинку же собиралась тебе Вера подарить?

- Не купили, - сказала Маша. - Той не было, что я хотела. На мосту стояли - видели, как работники лед нарезают... Одного под лед затянуло, вместе с лошадью. Воронка быстро раскрутилась, по течению понеслась... Грустно.

- Грустно, дочка, - эхом откликнулся папа. - Грустно, что люди смертны.

- Что же делать? - вздохнула Маша.