Соловьиная песнь (СИ)

— Я не знаю, тетушка Дэйзи. Должно быть, я и правда больна. Но этот недуг не исцелить так просто — лимонными пирожными.

Женщина смотрела на хозяйку в недоумении. Обычно она обращалась с ней просто, без всяких обиняков, добродушно улыбалась ей, бывшей рабыне, как старой подруге. Сейчас же в ее голосе сквозила прохлада, напряжённым был взор, устремленный то на стену, то на что-то на кровати. «Господи, это же нож! Совсем не кухонный!» — чуть не охнула вслух негритянка, но вовремя спохватилась. Мэри не заметила изменений в лице служанки, потому что была слишком погружена в свои мысли.

Младшая Грей, дочь прежних хозяев, никогда не издевалась над ней, не била и не грубила. Но в ту минуту женщина страшилась этой хрупкой девочки, застывшей в неестественной, неудобной позе на развороченном ложе. Кровать будто стала полем сражения. Одна подушка валялась на полу, одеяло было безжалостно скомкано и отброшено к изголовью. Было что-то жгучее, опасное во внезапной тоске, обуявшей девушку. По ней, конечно же, не было видно, что она влюблена. Никаких томных вздохов, мечтательного воркования, розового румянца и всего того, чем обычно сопровождаются нежные чувства, испытываемые юной леди.

Было похоже скорее, что она хочет кого-то убить. Так по крайней мере показалось Дэйзи, из похолодевших рук которой чуть не выскользнул поднос с пирожными. Да и этот нож. К чему тут был нож? Откуда хозяйка взяла его? Дэйзи вздрогнула от мысли, что Мэри, недавно еще бывшая малюткой, могла связаться с темными личностями. Возможно, у нее были проблемы. Но спрашивать ничего не стала, просто торопливо подошла к туалетному столику, ничем не занятому, и аккуратно поставила поднос.

— Я не хочу есть, — сказала Мэри все так же отстраненно и обернулась через плечо. Бедная Дэйзи решительно не понимала, что произошло за эту ночь такого, что могло повлечь за собой такие значительные изменения в лице и поведении Мэри. Она будто повзрослела, не было пурпура на щеках, губы были сомкнуты в гримасе сдержанной неприязни, каштановые волосы пребывали в полнейшем беспорядке, барышня не попросила расплести прическу перед сном, глаза смотрели серьезно, без тени былой веселости. Можно было подумать, что ее подменили. Но пугающий вид скрывал и нечто иное. Она сияла намерением, непонятно, плохим или хорошим. Глаза блестели. «Хозяйка не в себе, — заключила Дэйзи. — Лучше пока оставить ее одну». Служанка покосилась на оружие, лежащее у самых рук Мэри и, неумело скрывая волнение, протараторила:

— Ничего! Не хотите, не кушайте. Я потом зайду и уберу все. Просто вдруг Вы захотите…

— Ты свободна, — прервала ее Мэри, безусловно зная, что женщина и так намеревалась покинуть ее. Ей нужно было хотя бы частично выплеснуть на кого-то чашу желчи, скопившейся за период длительных утренних и дневных размышлений. Поглощенные чувствами или идеей, люди неизбежно становятся эгоистами. Они могут быть грубы даже с теми, кого любят. Не замечать, как причиняют боль другу, члену семьи. Дэйзи поспешила удалиться.

Девушка вздохнула. Ей не хватало воздуха. Кажется, исступление охватывало ее дух. Она открыла окно и поняла, что на дворе уже поздний вечер. Выходит, весь день она истратила впустую. Нет, открытого окна было безусловно мало. Мэри посетила весьма забавная мысль. Она пошла к тумбе, в которой под замочком хранила свой походный наряд, облачилась в него и, рассмеявшись не зная чему, выглянула на улицу.

Было пусто, лишь в соседних кварталах слышалось какое-то движение. Окно же выглядывало на сад, так что ей было нечего бояться. Все разбрелись по ужинам, по ресторанам. Мэри свесила одну ногу, нащупав крышу носком туфли, затем другую. Она выбралась на откос, с упоением вдыхая свежий воздух. Прогулка показалась замечательным завершением душного, тошнотворного дня, так она могла наконец отвлечься. Все свои драгоценности Птичка взяла с собой. Колье — на шее, нож — под подвязкой.

Спрыгнув с крыши, почти бесшумно, она угодила в мягкий куст и, повредив бедняге пару веток, крепко выругалась. Раньше она таких слов не говорила вслух. Но посадка была так себе, других выражений и не заслужила. Мэри, оправившись, направилась к тупику. Не стоило покидать участок через центральный вход, он выходит на улицу и, хотя та казалась пустующей, не стоило испытывать судьбу. К тому же, ее могла заметить Дэйзи. Так что была-не была, а нужно было лезть через ограду. Мэри усмехнулась. «Не боишься за целостность своих юбок?» — съязвила она себе под нос. Сейчас, когда она выбралась на волю, вчерашнее перестало казаться ей таким ужасающим. Хватало даже духу иронизировать.