Сомнамбула

Заплатив штраф и отсидев менее полусуток, арестант получил свободу. Пристав отпустил его без лишних уговоров. Поймав извозчика, Ванзаров посадил Почтового рядом с собой и по дороге подробно спрашивал, как выглядит Морфей и о его привычках. Бывший филер описывал не слишком точно: среднего роста, менее сорока лет, говорит тихо и пугающе, как будто колдует. При встречах Почтовому всегда хотелось поскорее отделаться. Платил исправно…

Переехав через Банный мост на Матисов остров, Ванзаров остановил пролетку, и они сошли. Почтовому были даны инструкции: как только появится Морфей, разговор не затягивать, вести себя обычно. Доложить, что попал в участок из-за скандала в трактире, поэтому наблюдения за объектом не вел. Бывший филер обещал исполнить в точности. Ванзаров отпустил его. Невзрачная фигура удалялась, размываясь в сумерках.

Почтовый добрался до Матисова моста, у которого соединялись две речки, и принялся топтаться.

Морфей выбрал толковое место встречи: кругом открытое пространство, сам может наблюдать из окон больницы, оставаясь незамеченным. Ванзаров прикрывался углом дома, за которым начинался пустырь, упиравшийся в забор больницы Св. Николая Чудотворца. Почтовый маячил вдалеке смутной тенью.

Подошло назначенное время. Мимо пробежала женщина с корзинкой, несколько случайных прохожих. К Почтовому никто не подошел.

Ванзаров взглянул на часы: Морфей опаздывал уже на четверть часа. Что-то заподозрил или настолько умен, что заметил, как Почтовый приехал вместе с объектом слежки, что было бы совсем скверно.

Выждав еще пятнадцать минут, Почтовый оглянулся по сторонам и побрел назад. Он проскочил мимо ворот больницы и подошел к Ванзарову:

– Простите, Родион Георгиевич, не будет Морфея, – сказал Почтовый, шмыгая носом. – Что-то пронюхал.

– Пойдете со мной, – сказал Ванзаров, отгибая назад воротник пальто, которым прикрывался от ветра.

Почтовый насторожился.

– Это куда же прикажете?

– В больницу. Будем его опознавать.

– Нет уж, увольте! – плаксиво пробурчал Почтовый. – Вы его допросите и отпустите. А меня потом прирежут… Он страшный человек… Пожалейте, я ведь вам ничего дурного не сделал.

Спорить Ванзаров не собирался. Подхватил филера, потащил за собой. Почтовый стонал, молил о пощаде, но поддавался силе, которой мало кто мог противостоять. Хватка у чиновника сыска была стальная, как сама смерть.

Около ворот Почтовый вдруг резко повернулся и спрятал лицо за спину Ванзарова.

– Вон он! Вон стоит…

У дверей стоял господин среднего роста, с накинутым на плечи пальто. Он безмятежно курил папиросу, пуская дым в ночное небо.

– Это Морфей? – спросил Ванзаров, разглядывая доктора.

– Он это. Он… Точно… Умоляю, Родион Георгиевич… Отпустите…

Поведение Морфея было исключительно мирным, как будто, забыв о назначенной встрече, наслаждался вечерним покоем. Прежде чем отпустить филера, Ванзаров спросил, где тот обитает. Почтовый проживал на Тележной улице в доходном доме, обещался быть по первому зову. И еще просил не держать на него зла: надо же как-то на корку хлеба зарабатывать.

…Папироса доктора догорела. Он подул на тлевший огонек и бросил гильзу подальше в клумбу, сыревшую черной землей. Перед ним, откуда ни возьмись, появился господин и вежливо приподнял шляпу.

– Прошу простить, не подскажете, где могу видеть доктора Охчинского?

Незнакомца смерили оценивающим взглядом.

– Ординатора Охчинского.

– Простите, не знал, – сказал Ванзаров, вежливо склонив голову.

Морфей оказался доктором Охчинским. Редкая удача. В сыске – практически невероятная. Иногда может повезти, не все же время вращать тугие жернова логики. Ванзаров не стал ловить удачу за хвост, то есть крутить доктору руку и вести в сыскную, до которой было не так уж далеко. Сила нужна, когда для разговора не остается шанса.

– Что вам угодно? – спросил доктор, внимательно разглядывая лицо врага, чем демонстрировал отменное спокойствие и выдержку.

– Ванзаров, сыскная полиция. Требуется задать несколько вопросов.

Охчинский плотнее закрылся пальто.

– Раз необходимо, прошу в мой кабинет.

Он был так любезен, что открыл перед Ванзаровым дверь в больницу.

Кабинет доктора располагался на втором этаже. Поднимаясь за ним, Ванзаров подумал, что где-то здесь содержат двух женщин, которых нельзя допросить. Во всяком случае, к мадам Иртемьевой приближаться ему запрещено, а Муртазина еще не вышла из каталепсии. Во всяком случае, у пристава Вильчевского на этот счет известий не было.

Кабинет доктора оказался смотровой комнатой с больничной кушеткой и стеклянным шкафчиком с лекарствами. Стол был переделанной конторкой, у которой спилили кусок ножек, чтобы можно были писать сидя. Гостю были предложены вешалка для пальто и стул.

– Чем могу помочь сыскной полиции?

Охчинский говорил тихим, мягким голосом. Лицо его казалось уставшим и посеревшим, а сам он не походил на злодея, который жаждет свести счеты с чиновником сыска. Психиатры обманчивы.