Сомнамбулы: Как Европа пришла к войне в 1914 году

Разумеется, это было попыткой запереть конюшню за сбежавшим жеребцом и помахать кулаками после драки, поскольку террористы перешли границу еще в конце мая. К моменту, когда Пашич распорядился закрыть границу, прошло более двух недель; к моменту, когда он созрел для расследования заговора, минуло почти четыре недели. Трудно понять, почему на известие о заговоре премьер-министр реагировал так медленно. Должно быть, он знал, что указания пограничникам были бесполезны, поскольку многие из них входили в «Единство или смерть!». Возможно, он опасался результатов противостояния со своим влиятельным недругом, Аписом. Удивительно то, что, вопреки призывам к «серьезному расследованию», Апис оставался на посту начальника военной разведки на протяжении всего кризиса. Его не только не уволили, но даже не отстранили от должности до получения результатов расследования. В этой связи необходимо напомнить об остром политическом кризисе, парализовавшем Сербию в мае 1914 года. Тогда перевес оказался на стороне Пашича, но это далось ему с большим трудом и лишь при содействии послов двух великих держав, имевших наибольшее влияние на Сербию. Поэтому сомнительно, чтобы Пашич был способен пресечь деятельность Аписа, даже если бы захотел. Возможно, премьер-министр даже полагал, что, вступив в открытое противостояние, рискует быть убитым агентами «Черной руки», что, впрочем, представляется маловероятным, поскольку майский кризис он пережил и остался невредим. С другой стороны, не забудем, что премьер-министр, вопреки всему, оставался самым влиятельным человеком в стране, государственным деятелем с непревзойденным опытом, стоявшим во главе массовой партии, делегаты которой по-прежнему доминировали в национальном законодательном органе. Вероятнее всего, в роковые недели Пашич вернулся к методам выживания, усвоенным за долгие годы пребывания на гребне бурной сербской политики: не высовывайся, не раскачивай лодку, дай волнам улечься, пережди шторм.

Тем не менее у Пашича на руках оставалась сильная карта: он мог с минимальным риском для себя разрушить планы заговорщиков, тайно предупредив Вену о заговоре с целью покушения на жизнь эрцгерцога. Вопрос о том, было ли сделано такое предупреждение, по сей день остается предметом горячих споров. В этом деле доказательная база особенно ненадежна, ибо никто не был заинтересован в том, чтобы задним числом признать, что такого рода официальное предупреждение было отправлено или получено. Сам премьер-министр в интервью венгерской газете Az Est от 7 июля 1914 года прямо отрицал, что пытался предупредить Вену о заговоре[182]. Едва ли он мог поступить иначе, поскольку признав, что ему заранее было известно о заговоре, Пашич рисковал – вместе со своими коллегами – быть обвиненным в соучастии. В послевоенные годы апологеты Сербии должны были следовать той же линии, поскольку их доводы в пользу невиновности Белграда в развязывании войны основывались на тезисе о полном неведении сербского правительства в отношении заговора. Со своей стороны, и австрийские власти не были готовы признать сам факт предупреждения, поскольку это породило бы вопрос, почему для защиты жизни эрцгерцога не были приняты более эффективные меры. В полуофициальной венской газете Fremdenblatt от 2 июля было опубликовано заявление, опровергавшее слухи о том, будто МИД Австрии получил предварительное уведомление об угрозе покушения на жизнь наследника престола[183].

Тем не менее есть убедительные свидетельства о том, что некое предупреждение все же было сделано. Самым надежным свидетелем является Абель Ферри, заместитель министра иностранных дел Франции, который 1 июля занес в служебный дневник важную запись. Согласно записи, накануне его посетил старый друг, Миленко Веснич, сербский посланник в Париже. По ходу беседы Веснич упомянул, между прочим, что правительство в Белграде «предупредило австрийское правительство о возможности некоего заговора»[184]. Среди лиц, подтверждающих этот факт, был сербский военный атташе в Австро-Венгрии, в 1915 году рассказавший итальянскому историку Магрини о телеграмме, посланной Пашичем в сербское представительство в Вене, в которой говорилось, что «благодаря утечке информации, у Белграда есть основание подозревать, что готовится покушение на жизнь эрцгерцога во время его ожидаемой поездки в Боснию», и что австро-венгерскому правительству следовало бы посоветовать отложить этот визит[185].