Сон на пятницу (СИ)

«Жена Егора Ивановича», – поняла девушка, и беззвучно спросила: – «В чем же дело, госпожа Максакова? Зачем вы меня позвали?»

Дух женщины проплыл по просторной комнате и исчез в дверях, ведущих, судя по видневшейся лестнице, на второй этаж.

Анна не осмелилась сразу же ринуться в хозяйские покои, и решила сперва осмотреться. Маменьку она в толпе сразу потеряла, зато заметила знакомого унтер-офицера из отделения.

Малафеев кивнул ей, тоже узнав.

- Анна Викторовна, добрый день. Как поживаете?

- Хорошо, господин Малафеев. Вы, наверное, родственник усопших?

Полицейский кивнул.

- Так точно. Степанида Сергеевна мне теткой приходилась, а я ей, понятно, племяшом. Мы не часто общались, она больше со старухой моей, конечно, судачила.

- Не подскажете ли, пожалуйста, кто здесь кто?

Словоохотливый унтер рассказал, что хозяин дома нынче – Борис Максаков, старший сын покойного и его первой, умершей при родах жены.

- Он вон там стоял, принимал соболезнования, что-то вышел ненадолго. Здесь и младший сынок есть, Гришенька, тетка Степанида и Егор Иванович в нем души не чаяли.

- Гриша немного того, умом слаб, – Малафеев неприлично показал пальцем на стоявшего неподалеку стройного подростка, почти мальчика, отличавшегося какой-то неземной красотой.

Анна вспомнила, что как-то раз встречалась с ним в городе, и тогда мальчик захихикал и запел дразнилку: «Ты кушаешь детишек и варишь дохлых мышек! Ты варишь нам варенье, а это злое зелье!»

«Бедный ребенок, как же ему трудно», – подумала Анна. Она знала, каково это – не владеть собственными мыслями и знать, что все вокруг – не то, чем кажется.

Городовой наклонился к ее уху и прошептал: – Ходят слухи, Анна Викторовна, что после смерти Степаниды Борис, – он кивнул на спустившегося по лестнице солидного мужчину лет тридцати, – положил на него глаз.

- Меня моя старушка, она плохо ходит уже, просила похлопотать за мальчика, пропадет он тут. А мы бы его к себе взяли.

…

Гришенька с трудом выносил напряжение, клокотавшее в нем после смерти родителей. А точнее, после того, как нечаянно увидел старшего брата, зажимающего подушкой лицо маменьки в спальне. Сразу после этого Борис нашел его, рыдающего, в углу гостиной, силой усадил на свои колени и стал успокаивать, гладя по алебастровым щекам и худенькой сгорбленной спине.

- Гри, не нужно… Пожалуйста, ты разрываешь мне сердце, любимый братик… Она найдет свой райский сад вместе с папенькой, но зато мы с тобой уедем в Италию, туда, где нам никто не помешает быть вместе.

Борис ласково утер слезы сводного брата.

– Ты же хочешь поехать в Италию, Гри? Лазурное море, горячий песок, цветы везде, как ты любишь – помнишь, я тебе рассказывал?

- В Италию хочу, – кивнул Гриша, хлюпая носом. – А точно маменька попадет в райский сад?

- Конечно. Она хотела к папе, сама мне говорила об этом, я просто ей помог. Она была ангелом, как и ты, мой любимый…

«Ангелом была Степанида, как же», – подумал Борис, не меняя выражения лица.

Вторая жена отца видела, что отнюдь не братскую любовь питает Борис к Григорию, и конечно, выгнала бы пасынка из дома тотчас после оглашения завещания. Которое Борис отрыл в бумагах отца еще при его болезни и прочитал собственными глазами. Ему, первенцу, отходили солидные владения Максакова в Москве, а дом в Затонске, деньги, акции, а главное – опека над слабоумным младшим сыном – все это в тщательно подобранных юридических терминах переходило жене Степаниде.

«Сама виновата, Степа, туда тебе и дорога. А мы с Гри найдем собственные райские кущи, после того, как я все распродам».

…

Сегодня, в день прощания с родителями, Гриша очень скучал по папеньке и уже не был так уверен в своем желании уехать в Италию. Борю он любил – тот был хорошим братом, заботливым и нежным. Но Борис не понимал, что отчий дом для Гришеньки был самым безопасным местом на земле. Таким знакомым и понятным. А все непонятное рождало в мальчике яростный, неуправляемый ответ.

Когда Малафеев, пришедший в дом родственников в униформе городового второго оклада, указал пальцем на подростка, а затем кивнул на Бориса, это оказалось последней каплей.

…

Чаша весов качнулась. Перед Ангелиной развернулось ближайшее будущее, скрытое до этого момента непредсказуемым поведением Гриши. Бабушка Геля испугалась. Сил ее, подточенных недавним визитом к Анне, не хватало на новое предупреждение в дольнем мире, и она позвала:

- Трош! Митя! Скорей сюда!

…

Гриша вихрем налетел на Малафеева, с неожиданной для хрупкого подростка силой сбил его с ног, выхватил из кобуры служебный револьвер. Анна отлетела в сторону.

- Ты обвиняешь нас! – закричал мальчик полицейскому, даже не заметив, как упала Анна.

- Но ты не имеешь права! Ты не знаешь всего, как ты смеешь приговаривать нас к смерти? Тащить в тюрьму? Обвинять без суда и следствия?

- Я прикончу тебя! – Гриша стал крутить барабан револьвера, не слишком зная, как обращаться с оружием.

Мальчик яростно нажал на курок, прозвучал выстрел, и полицейский съежился на деревянном полу. На бедре у него начала расплываться красная лужица.

…