Сон в начале века

Он остановил машину на широкой обочине, под разлапистым деревом, включил аварийные огни, пошел открывать багажник, дабы достать оттуда домкрат и запасное колесо. Бедолага ступил на обочину, не торопясь закурил новую сигарету и вдруг услышал сдавленный крик Половинкина. Он подошел к багажнику, за крышку которого Половинкин, словно крышка была горяча, держался кончиками пальцев.

— Там она, мертвая! — проговорил Половинкин, глядя на бедолагу остановившимся взглядом.

Бедолага снял руку Половинкина с крышки, заглянул в багажник и увидел тело бывшей жены заместителя начальника политчасти столовой. Тело лежало так, словно эта женщина отдыхала, свернувшись калачиком, положив под щеку сложенные ладошка к ладошке руки. На лице имелся макияж, глаза были красиво подведены, прическа — безукоризнена, волосок к волоску, но в теле этой женщины не было жизни, это было не тело, а труп.

— Ничего себе! — сказал бедолага и закрыл крышку.

— В таких моделях запаска и домкрат — под багажником, — сказал Половинкин, и бедолага услышал, как у того стучат зубы.

— Вытащим тело, посадим в салон, — сказал бедолага и открыл багажник, а Половинкин, помогая себе коленом, взялся поудобнее, подхватил, вытащил бывшую жену заместителя начальника политчасти столовой и отступил к обочине. Бедолага тем временем уже открыл заднюю правую дверцу.

— Ну давай ее сюда! Клади!

Половинкин начал закрывать дверцу, но прищемил дверцей ноги трупа.

Проезжавшая машина осветила их возню ярким светом фар.

— Нас засекут! Ее смерть повесят на нас! — запричитал Половинкин. — Нас посадят! Нас в тюрьме убьют! Я этого не выдержу!

Бедолага оттолкнул Половинкина, открыл дверцу, усадил бывшую жену заместителя начальника политчасти столовой, да так, словно у этой женщины слегка болит голова и она откинулась на подголовник и отдыхает — отдыхает, пока мужчины занимаются ремонтом. Довольный своей работой бедолага захлопнул дверцу и обнаружил, что Половинкина тошнит в канаву.

Бедолага приладил домкрат, но тут возле них остановилась мигающая и завывающая милицейская машина. Милиционер вышел наружу, поправил ремень, кобуру и пошел к подаренной Половинкиным-вторым машине шагом ленивым, спокойным, а его сослуживец в этот момент, нехотя разлепляя губы, что-то говорил в микрофон рации.

— Документы на машину, пожалуйста! — сказал подошедший милиционер.

Половинкина перестало тошнить, он отплевался, взглянул на подошедшего и что-то в лице милиционера показалось Половинкину знакомым. Да, точно! Это же был тот самый малый, что когда-то лапал его Абуянчикову, тот, что грозил Половинкину избиением, «пером», приятелями и прочим. Это был точно он! Никаких сомнений! И у милиционера во взоре что-то мелькнуло, и он тоже, через столько лет, узнал Половинкина. Первым пришел в себя милиционер.

— Ну, так чья машина? — спросил милиционер, надеясь, что вот, час мщения настал.

— Её, — кивнул бедолага на бывшую жену заместителя начальника политчасти столовой, чья голова виднелась в салоне. — Она — хозяйка, я — шофер, вот он — охранник. Укачало его, понимаешь...

— Да? И можно взглянуть на техпаспорт?

— Понимаешь, командир, тут такая незадача, — бедолага говорил громким шепотом. — Хозяйка притомилась. Выдавала дочку замуж. Столько хлопот! Да и зятек человек сложный, проблемы. Костюм, платье, стол, гости, подарки. Суета! Вот едем встречать хозяйкиного мужа, возвращается из Женевы, был в Давосе, совещался, решал вопросы, транши, кредиты, вложения, инвестиции — она и заснула. Документы у нее в сумочке. Не будем будить, а? Очень устала!..

— Фамилия-то как зятька?

— Половинкин, — легко сказал бедолага. — Половинкин фамилия. Тут у него дачка неподалеку, там вот, э-э-э, и потом — налево...

— Я знаю! — процедил милиционер, потом он махнул напарнику, и они вдвоем принялись помогать бедолаге. Работу они сделали в мгновение, оба козырнули, сказали, что, мол, служба, мол, долг зовет, попросили передать Половинкину, тому самому, зятьку, привет и наилучшие пожелания, а тот, что когда-то лапал Абуянчикову, все-таки пересилил себя, поступил по-мужски, повернулся к Половинкину-первому, попросил передать отдельный привет жене, после чего почти на ходу вскочил в машину, она, мигающая и завывающая, влилась в набравший силу поток и помчалась навстречу подвигу.

— Уф! — сказал Половинкин, бедолага кинул спущенное колесо в багажник, сел за руль, и они очень быстро приехали в город.

Все перед ними расступались, и сам Половинкин и бедолага забыли про сидящий на заднем сиденье труп. Но на одном из первых же перекрестков пришлось затормозить, труп швырнуло вперед и он пребольно стукнул Половинкина твердеющей рукой. Половинкин от ужаса завопил, бедолага рванул на красный, проскочил под носом автобуса, подрезал «газель», ушел в переулки, свернул в проезд между многоэтажными домами, стоявшими глыбами, сверкающими огнями, там — остановился.