Соната единорогов

– Ничего ты не должна, Фина, – негромко сказала Абуэлита. Джой с сатиром уставились на нее, улыбающуюся в темноте под деревом. А она продолжала: – Я решила, Фина. Я не вернусь.

– Что? – сказала Джой.

Желтые глаза Ко буквальным образом вылезли от изумления из орбит. Джой прошептала:

– Абуэлита, что ты такое говоришь? Мы обязаны вернуться домой.

– Ты, да, – мирно согласилась старуха. – У тебя семья, скоро начнутся занятия в школе, у тебя впереди целая жизнь, все там ожидает твоего возвращения. И Индиго, ты должна отыскать Индиго. А меня ничего не ждет, кроме «Серебристых сосен» и смерти. Нет, здесь мне нравится куда больше.

Пока Джой, разинув рот, молча смотрела на нее, в зарослях послышался зловещий треск и сразу за ним торжествующий крик Турика: «Ага, вот ты где!». Единорожик галопом проскочил лощину и подлетел к Джой, и слегка пихнул ее рогом, втискивая морду в свое любимое место – ей под мышку.

– Ты что тут делаешь? – требовательно спросил он. – Все шенди спят у Озера Трех Лун, там, где купаются каркаданны. А ты чего тут застряла?

Следующие несколько мгновений как-то смазались в памяти Джой. Она помнила, как ощупью искала в палой листве свой рюкзачок и кое-какие вещи Абуэлиты, как Ко поносил свою бороду последними словами за то, что та проморгала шенди. «Я должен был знать, что они могут уйти и ночью. Чем ближе Сдвиг, тем беспокойней и непоседливей они становятся». А затем, безо всякого перехода, она и Абуэлита оказались на спине Турика, летящего вверх по склону сквозь колючие, цепкие заросли, и Ко мчал следом, совершая на своих козлиных ногах большие скачки. Во всю скачку Джой орала на Абуэлиту, но та лишь пожимала плечами, показывала пальцем на ухо и приветливо улыбалась.

Озеро Трех Лун Джой видела до сих пор только издали – она все еще побаивалась каркаданнов. Окруженное скалами горное озерцо казалось маловатым для таких крупных созданий, но во  всякое время трое-четверо их плескалось, взревывая, в его зеленых тенях. Однако в эту ночь озеро оставалось пустым, бледным в последних косых лучах уходящей луны. Шенди нигде видно не было.

– Здесь они, дочурка, – сказал Ко. – Второй раз моя борода меня не подведет.

Джой соскользнула со спины Турика и помогла спуститься бабушке. Они стояли, держась за руки.

– Это безумие, Абуэлита, – сказала Джой. – Господи-боже, что я родителям-то скажу?

Абуэлита легко махнула рукой.

– Скажи, что я вернулась в Лас-Перлас. Я уже много лет грозила им этим.

Улыбка ее вдруг стала не старой и кроткой, но такой по-молодому озорной, что сердце Джой, рванувшись к бабушке, попыталось выскочить из груди.

– И знаешь, что, Фина? – по-английски добавила Абуэлита. – Это почти что правда.

– Вот она, Граница, – объявил Турик. – Я же говорил!

Прямо посередке Озера Трех Лун возник переливающийся всеми красками занавес, обращая воду в самоцветное мельтешение лун. Джой старалась не смотреть на него. Она отчаянно цеплялась за Абуэлиту, повторяя:

– Я не хочу оставлять тебя здесь. Я буду скучать по тебе. Да и ты, разве ты не будешь – по мне, по всем?

– По тебе, моя Фина, буду, – ответила Абуэлита. – Я буду скучать по тебе так же, как скучаю по твоему дедушке. Разница только в том, что ты рано или поздно придешь навестить меня здесь, как приходила каждое воскресенье в «Серебристые сосны», а он не придет никогда. По остальным… – она протянула руку, ладонью вниз, и с сомнением поболтала ею по воздуху, – по остальным не так сильно.

Она еще раз обняла Джой, на краткий миг, и отступила назад, указывая на Границу.

– Ступай, ступай, на автобус опоздаешь. Да, – она вдруг с силой взяла Джой за запястья, – скажи Индиго… ладно, просто передай, что я люблю его.

– Индиго! – Джой снова рванулась к Абуэлите. – Индиго сказал, чтобы я спросила у тебя, почему ослепли Древнейшие, а я и забыла. Он сказал, что ты знаешь.

– Ау, этот мальчик, – Абуэлита с коротким смешком покачала головой. – Все произошло из-за того, что он слишком долго пытался продать свой рог, продать за деньги. А им такого делать нельзя, не в их это природе и не в природе этих мест. Вот и начались разброд и шатание, все стало  разваливаться, comprendes, Фина?

– Но ведь он его все-таки продал, – закричала Джой. – Единственный, единственный из Древнейших, когда-либо продавший свой рог…

– Ну, так ведь не для себя же, – освещаемое Границей лицо бабушки, казалось, пульсировало, переполненное смыслом. – Я тебе уже говорила, дорога причина. Ладно, ступай, торопись. Я люблю тебя, Фина.

Граница танцевала, покачивалась над Озером Трех Лун. Джой взглянула на воду, на Турика, и тот гордо сказал: «Лезь на спину». Ко молча подсадил ее. Джой, и сама неспособная выговорить хоть слово, склонилась, чтобы обнять сатира, и тот прошептал: «Это ведь правильно, что я называл тебя «дочуркой», правда?» Джой смогла только кивнуть.