Сонджу

Сонджу стало грустно от того, что она не знала о происходящем в стране. В Сеуле она каждый день читала газеты. После освобождения Кореи от японской оккупации и разделения её на коммунистический север и капиталистический юг Ли Сын Ман, ещё до становления президентом, часто говорил на публике о коммунистической угрозе. Теперь он, похоже, хотел глубоко укоренить в сердцах людей страх по отношению к Северной Корее. Сонджу хотела бы получать новости о политической ситуации в стране, но никто в деревне, казалось, не стремился знать о событиях за пределами Маари. Вторая Сестра как-то рассказала ей, что электричество в Маари стало доступно только в последние десять лет и что большинство деревенских до сих пор использовали в домах масляные лампы или свечи по ночам. Даже радиовышки здесь не было. Вздохнув, Сонджу обернулась через плечо, чтобы посмотреть на дочь: та протянула к ней свои пухлые маленькие ручки и коснулась её рта и носа. Сонджу рассмеялась – это помогло ей вернуться в реальность.

В первый день весны Сонджу стояла на холме возле школы с Чинджу на спине, думая о том, как ей стоит развиваться помимо сценариев матери, жены и невестки. Должно же быть хоть что-то, что она может делать даже в этой изолированной деревне? Она пожалела, что поклялась не дотрагиваться до своего мыслекамня. Это бы помогло прояснить голову.

По пути домой она встретила человека с квадратной камерой и штативом. Сонджу решила сфотографировать Чинджу с двоюродными братьями и сёстрами, чтобы позже, даже если они вырастут в городе, они помнили свою жизнь в Маари, где родились. Фотограф сказал, что вернётся через три дня с готовыми фотографиями. Толкнув ворота, Сонджу позвала:

– Вторая Сестра, я привела фотографа!

Она поклонилась мужчине и жестом пригласила его войти.

Пока фотограф устанавливал камеру, Сонджу со Второй Сестрой причёсывали детям волосы и поправляли одежду. Сонджу стояла, держа Чинджу на сгибе локтя, а Вторая Сестра – позади со своими тремя детьми. Дети хихикали: им казались странными и штатив, и сам фотограф с чёрной тканью на голове, и его камера. Через несколько минут возни с линзами и рекомендаций по поводу группового позирования тот сказал:

– Раз, два, три!

В момент вспышки Чинджу ущипнула Сонджу за шею, а дети Второй Сестры визжали и смеялись.

Сонджу показала мужу фотографии: они с Чинджу, Чинджу сама по себе, Чинджу с братьями и сёстрами. На следующей неделе муж привёз коричневый альбом с золотой окантовкой и помог вставить в него фотографии. Она представляла, как позже добавит туда фото с Чинджу в следующем году, Чинджу в средней и старшей школе, потом фото в колледже.

Чинджу в это время наслаждалась вниманием своих двоюродных сестёр, особенно Чины. Чина была добрым ребёнком. Она приходила, вкладывала в руку или заплетала в волосы Чинджу цветы и восклицала, какая Чинджу красивая. Однажды свёкор, сидя на мужской половине дома, смотрел на то, как Чина в саду собирает листья клевера, рассказывая самой себе детскую сказку о кролике на луне. Когда он спросил, для чего ей листья, она ответила:

– Кормить ими кролика, конечно.

– Если я сделаю тебе клетку, – предложил он, – ты будешь ухаживать за кроликом?

Удивлённая этим неожиданным предложением, Чина улыбнулась так широко, что лицо её вдруг показалось слишком маленьким для такой улыбки.

На следующий день свёкор велел старому слуге заготовить древесину и проволоку по его предварительным расчётам. На глазах у Чины он стучал по дереву молотком своей здоровой рукой, удерживая его рукой без пальцев. С некоторым усилием он прикрепил проволоку к деревянному каркасу. В этот момент чувства Сонджу к свёкру изменились: она снова ощутила к нему нежную привязанность.

В тот же день слуга принёс белого кролика с красными глазами. Каждый день Чина искала листья клевера в саду и смотрела, как кролик их жуёт. Она чистила клетку ежедневно, как и обещала дедушке.

Чинвон, которой уже исполнилось шестнадцать, теперь искала общения с ровесницами, которых раньше игнорировала, говоря, что с девочками ей скучно. Она приводила подруг на веранду к Сонджу со словами, что бабушка их здесь не услышит. Там Чинвон с девочками хихикали и сплетничали о каждом гладковыбритом молодом человеке, который приходил к кому-нибудь из деревни в гости.

Сегодня Чинвон девочек не приглашала, так что она присоединилась на веранде к Сонджу и Второй Сестре, где Вторая Сестра снова говорила о своём отчаянном желании уехать из Маари.

– Вторая Тётушка, – сказала Чинвон, – у меня есть для тебя решение.

Обе женщины повернулись к ней в ожидании. У Чинвон всегда имелись какие-то нестандартные идеи.

– Если твой муж возьмёт любовницу, которая будет ухаживать за его родителями, вы с детьми можете уехать жить к нему, а он будет приезжать иногда, чтобы проведать родителей и любовницу. Так он не бросит своих пожилых родителей, а семья не потеряет лицо.