Сонет Серебряного века. Том 2

Он молил, как раб, он рыдал в углу...
Вечностью зиял мертвый час разлуки,
И склонилась смерть к бледному челу,
И легли в крови трепетные руки.

Он еще лежит, корчась, на полу...

Вся она дрожит в сладкой темной муке...
Радостно бежит в уличную мглу,
Чутко сторожит уличные звуки.

В тихий старый дом, опустив глаза,

Просится с тоской голосом ребенка...
Слезы страстных мук блещут, как роса.

– Милый! Ты сказал: «Жду тебя, девчонка!»

Где твоя постель? Вот моя краса! —
И трепещет вся. И смеется звонко.

Экстаз

Мы бежали спастись, разойтись, отдохнуть,
Мы бросали свои баррикады...
Разрывая огнями туманную муть,
Грохотали и били снаряды.

Ты предстала, как смерть. Заградила наш путь,

Приковала смущенные взгляды,
Как тигрица, метнулась и бросила в грудь:
– Оробели, трусливые гады?!

И никто не узнал дорогого лица...

Но, сплотившись, под звуки напева,
Мы отхлынули прочь – умирать до конца...

Грозным криком великого гнева

В пасть орудий ты бросила наши сердца,
О, Валькирия, страшная дева!

Юность

На взморье шум. Светло и жарко.
Крутой тропинкой на горе
Сбегает юная татарка
В цветной узорчатой чадре.

Глядит пугливо в чащу парка:

Безлюден берег на заре,
Лишь море в пенном серебре
Звенит, поет и светит ярко.

Ах, хорошо в тени скалы

Раздеться, стать над пенной мутью,
Смеяться морю и безлюдью,

Смотреть в завесу дальней мглы,

И смело прянуть смуглой грудью
На бирюзовые валы!

Евгений Тарасов

В склепе

Вдали погас последний луч огней —
Но вновь и вновь спускаются ступени.
Лицо мое становится бледней.
Я изнемог. Дрожат мои колени.
Ничто не говорит о перемене,
Но с каждым часом склеп мой холодней.
Здесь солнца нет. Здесь царство вечной тени.
Здесь мне пробыть так много, много дней.

С трудом собрав слабеющие силы,

Хочу кричать – мне шепчут: «Замолчи!
Пойми, что все живущее застыло,
И мира – нет. Есть только палачи.
Есть только склеп. Есть только мрак могилы,
Перед тобой зияющий в ночи».

Ландыши

Украдкою я в камеру пронес
Три стебелька с увядшими цветами —
Намек на то, что скошено годами,
Последний вздох живых когда-то грез.
Как в книгу слов с истлевшими листами,
Смотрю назад – там молча ждет вопрос.
Я вижу вновь блеск шелковых волос
Вокруг лица со странными чертами.

Я помню все... Тревожный полусвет —

В нем все, как тень, казалось мне неясным,
В нем все звало желанием опасным
И близок был чуть видный силуэт.
Не вспыхнуть вновь речам наивно-страстным,
Не вспыхнуть мне... Но мне не жаль – о, нет!

Очередному