Сонет Серебряного века. Том 2

Вчера играл буран. Вчера мы были хмуры.
Сегодня грудь поет, предчувствием полна.
Разбросанный улус сторожит тишина,
Чернеют на столбах растянутые шкуры.

Мы мчимся. В эту ночь мне блещут Диоскуры.

И звездных пропастей живая глубина
Трепещет и гремит, как бубен колдуна,
Когда цветет экстаз и плещут бумбунуры.

Но сердце, полное созвучий и огней,

Украдкой слышало, как где-то все сильней
Упрямая печаль, проясниваясь, крепла.

Скорее бы вбежать в нависшую тайгу,

В ограде лиственниц разжечь костер в снегу
И бодрствовать всю ночь на теплой груде пепла!

3. Морока

Погаснул бледный день, и ночь была близка.
Багряные столбы буран предупреждали.
Но ночь звала вперед. Мы отдыха не ждали
И спешно в Усть-Орде меняли ямщика.

И скачем мы опять до нового станка.

Опять ямщик молчит. Пустынно мглятся дали.
Как стертое лицо завешенной медали,
Студеная луна рядится в морока.

Сквозь наледь мертвых слез, слепляющую веки,

Я вижу, как погост, зияют лесосеки,
Бесшумным хаосом летучий снег кипит,

Заморочен окрест стеною зыбкой тони,

И с мягким шорохом двенадцати копыт
Вплывают в белый мрак усть-ординские кони.

4. Перевал

Мы взяли напрямик. Подъем глухой дороги
Лучится за хребты. Над гранью снеговой
Туманный всходит день. Иду за кошевой,
С трудом из пол дохи выпутывая ноги.

Как пусто. Как легко. Молитвенны и строги,

Под белой кипенью овитых снегом хвой
Лесные тайники шуршат над головой,
И в розовом дыму прозрачно мглятся логи.

Как мертво. Как легко. И нужно ль ждать весны,

Когда ручьи сменят бесстрастье тишины,
Кусты шиповника так страстно будут алы,

Так страстно будет синь стыдливый водосбор,

Багульник забагрит живые скаты гор
И дол смарагдами заткут дракоцефалы?..

Из книги «Олимпийские сонеты»

* * *

Смотреть вперед, отвергнув упованья,
Не знать часов, не верить в смену дней.
Закрой глаза и в сне окаменей,
Когда таков твой круг существованья.

В таком кругу прошедшее ясней.

Не разлюби свои воспоминанья:
Беги услад, беги очарованья
Изжитых лиц, событий и огней.

Ты помнишь миг: они пришли впервые.

Как сладко боль зажглась в твоей крови!
То, чуя тлен, шли черви гробовые.

Окаменей, их пир останови:

Как статуи, в недвижности живые,
В недвижном сне таинственно живи.

В пути

Балаклава

Здесь был Улисс