Сонет Серебряного века. Том 2

Рассказчику обыденных историй
Сужден в удел оригинальный дар,
Врученный одному из русских бар,
Кто взял свой кабинет с собою в море...

Размеренная жизнь – иному горе,

Но не тому, кому претит угар,
Кто, сидя у стола, был духом яр,
Обрыв страстей в чьем ограничен взоре...

Сам, как Обломов, не любя шагов,

Качаясь у японских берегов,
Он встретил жизнь совсем иного склада,

Отличную от родственных громад,

Игрушечную жизнь, чей аромат
Впитал в свои борта фрегат «Паллада».

1926

Горький

Талант смеялся... Бирюзовый штиль,
Сияющий прозрачностью зеркальной,
Сменялся в нем вспененностью сверкальной,
Морской травой и солью пахнул стиль.

Сласть слез соленых знала Изергиль,

И сладость волн соленых впита Мальвой
Под каждой кофточкой, под каждой тальмой —
Цветов сердец зиждительная пыль.

Всю жизнь ничьих сокровищ не наследник,

Живописал высокий исповедник
Души, смотря на мир не свысока.

Прислушайтесь: в Сорренто, как на Капри,

Еще хрустальные сочатся капли
Ключистого таланта босяка.

1926

Григ

Тяжелой поступью подходят гномы.
Всё ближе. Здесь. Вот затихает топ
В причудливых узорах дальних троп
Лесов в горах, куда мечты влекомы.

Студеные в фиордах водоемы.

Глядят цветы глазами антилоп.
Чьи слезы капают ко мне на лоб?
Не знаю чьи, но как они знакомы!

Прозрачно капли отбивают дробь.

В них серебристо-радостная скорбь.
А капли прядают и замерзают.

Сверкает в ледяных сосульках звук.

Сосулька сверху падает на луг.
Меж пальцев пастуха певуче тает.

1927

Гумилев

Путь конкистадора в горах остер.
Цветы романтики на дне нависли.
И жемчуга на дне – морские мысли —
Трехцветились, когда ветрел костер.

И путешественник, войдя в шатер,

В стихах свои писания описьмил
Уж как Европа Африку ни высмей,
Столп огненный – души ее простор.

Кто из поэтов спел бы живописней

Того, кто в жизнь одну десятки жизней
Умел вместить? Любовник, Зверобой,

Солдат – все было в рыцарской манере.

...Он о Земле толкует на Венере,
Вооружась подзорною трубой.

1926-1927

Есенин

Он в жизнь вбегал рязанским простаком,
Голубоглазым, кудреватым, русым,
С задорным носом и веселым вкусом,
К усладам жизни солнышком влеком.

Но вскоре бунт швырнул свой грязный ком

В сиянье глаз. Отравленный укусом
Змей мятежа, злословил над Исусом,
Сдружиться постарался с кабаком...

В кругу разбойников и проституток,

Томясь от богохульных прибауток,
Он понял, что кабак ему поган...

И богу вновь раскрыл, раскаясь, сени

Неистовой души своей Есенин,
Благочестивый русский хулиган...

1925

Жеромский