Сонеты

Коль не любовь сей жар, какой недуг
Меня знобит? Коль он — любовь, то что же
Любовь? Добро ль?.. Но эти муки, Боже!..
Так злой огонь?.. А сладость этих мук!..

На что ропщу, коль сам вступил в сей круг?
Коль им пленен, напрасны стоны. То же,
Что в жизни смерть, — любовь. На боль похоже
Блаженство. «Страсть», «страданье» — тот же звук.

Призвал ли я иль принял поневоле
Чужую власть?.. Блуждает разум мой.
Я — утлый челн в стихийном произволе.

И кормщика над праздной нет кормой.
Чего хочу — с самим собой в расколе, —
Не знаю. В зной — дрожу; горю — зимой.

CXXXIII

Я выставлен Амуром для обстрела,
Как солнцу — снег, как ветру — мгла тумана,
Как воск — огню. Взывая постоянно
К вам, Донна, я охрип. А вам нет дела.

Из ваших глаз внезапно излетела
Смертельная стрела, и непрестанно
От вас исходят — это вам лишь странно —
Вихрь, солнце и огонь, терзая тело.

От мыслей-стрел не спрятаться. Вы сами
Как солнце, Донна, а огонь — желанье.
Все это колет, ослепляет, глушит.

И ангельское пенье со словами
Столь сладкими, что в них одно страданье,
Как дуновенье, жизнь во мне потушит.

CXXXIV

Мне мира нет, — и брани не подъемлю,
Восторг и страх в груди, пожар и лед.
Заоблачный стремлю в мечтах полет —
И падаю, низверженный, на землю.

Сжимая мир в объятьях, — сон объемлю.
Мне бог любви коварный плен кует:
Ни узник я, ни вольный. Жду — убьет;
Но медлит он, — и вновь надежде внемлю.

Я зряч — без глаз; без языка — кричу.
Зову конец — и вновь молю: «Пощада!»
Кляну себя — и все же дни влачу.

Мой плач — мой смех. Ни жизни мне не надо,
Ни гибели. Я мук своих — хочу…
И вот за пыл сердечный мой награда!

CXXXVI

Что ж, в том же духе продолжай, покуда
Небесного огня не навлекла!
Ты бедностью былой пренебрегла,
Ты богатеешь — а другому худо.

Вся мерзость на земле идет отсюда,
Весь мир опутан щупальцами зла,
Ты ставишь роскошь во главу угла,
Презренная раба вина и блуда.

Здесь старики и девы Сатане
Обязаны, резвясь, игривым ладом,
Огнем и зеркалами на стене.

А ведь тебя секло дождем и градом,
Раздетую, босую на стерне.
Теперь ты Бога оскорбляешь смрадом.

CXXXVII

В мех скряга Вавилон так вбил громаду
Зол, мерзких преступлений и порока,
Что лопнул он; богов стал чтить высоко:
Венеру с Вакхом, Зевса и Палладу.

Жду правых дел, — нет сил, нет с мукой сладу:
Вот нового султана видит око, —
Придет и оснует (дождусь ли срока?)
Един престол и даст его Багдаду.

Кумиров здесь осколки в прах сметутся,
Чертогов тех, что небесам грозили,
Вельможи алчные огнем пожрутся.

А души те, что с доблестью дружили,
Наследят мир; тогда узрим — вернутся
Век золотой, деяний древних были.

CXXXVIII