СОНМ

— Главной сложностью было декодировать личность, то есть перевести её в программный язык, понятный нам. За два года мы просканировали несколько тысяч человек. Оказалось, все многообразие личностей записано на одном и том же языке программирования. Изучив его, мы смогли написать наши первые коррекции. Помню нашу первую пациентку, Марию. Она страдала тяжёлой формой шизофрении, терапия не помогала. Ее привел к нам отец, который уже потерял надежду. После коррекции Мария пошла на поправку, а потом полностью излечилась. Это был наш с Родионом триумф. Напились мы тогда до беспамятства. За следующие двадцать лет мы достигли феноменальных успехов. С помощью коррекций мы убираем страхи, галлюцинации, снимаем эмоциональные отклики с трагических воспоминаний. Мы можем социализировать социопата, избавить человека от опасного для окружающих влечения.

Олаф выждал паузу, чтобы Домра по достоинству оценил их достижения.

— Как по мне, господин Померанский, люди при рождении делятся на два типа — с тёмной душой и со светлой. Вы научились чинить оболочку и это большое достижение. Внутри люди все равно останутся теми, кто есть.

— Ваш подход мне знаком, господин пристав. Простите, но он давно устарел, хотя, к сожалению, до сих пор популярен. Личность человека конечна и самодостаточна. Её можно и нужно корректировать. Если каждый пройдет коррекцию, мы искореним преступность, самоубийства, научим людей уважению друг к другу.

— И лишите их выбора.

— Прийти к нам — уже выбор. Уметь признать ошибки, принять болезнь — показатель силы, а не слабости. К сожалению, до сих пор нет закона, регулирующего коррекции. И только потому, что в наши двери входят больные, а выходят здоровые — губернатор ещё не прикрыл нас. Но теперь всё изменится. Я не страшусь за себя или за СОНМ. Я боюсь за тех людей, которые останутся без надежды на исцеление.

Девушка на кресле задрожала, словно через неё пропустили тысячу вольт электричества. Сухожилия на руках вздыбились, кисти стиснули подлокотники, ногти вонзились в ткань. Если бы не ремни, стянувшие тело, она бы свалилась на пол. Люди за её спиной смирно наблюдали.

— Вы как дети, которые играют с папиным пистолетом. Рано или поздно он выстрелит.

Померанский слушал с большим любопытством.

— Пожалуйста, продолжайте, господин пристав. Я хочу услышать вашу точку зрения.

— У каждого из ваших работников своя жизнь, семейные проблемы, неутолённые мечты. Цена их ошибки, даже самой ничтожной — человеческая жизнь.

— Ошибки исключены. Каждого из работников мы отбираем очень тщательно. Все они преданы нашей идее также как мы.

— Вы ещё более беспечны, чем я думал.

— Вы не веруете в людей.

— Однажды я поймал детского врача, оказавшегося маньяком педофилом. Сестру милосердия, задушившую два десятка стариков, потому что думала, что спасает их души. Мать, утопившую детей, потому что не могла их содержать. У всех этих людей была безупречная репутация, никто из родных представить не мог, что они способны на такое. Возможно, они и сами не знали, но в один момент что-то с ними произошло. Темные души.

Олаф понимающе покивал.

— Как-то Родион предложил рассматривать личность как карточный домик высотой в сотню этажей. Только с виду домик кажется крепким — вытащи одну карту, и он рассыплется. Именно поэтому над каждой коррекцией работают десятки людей в течение месяца. Коррекция — очень дорогостоящая процедура. Те, кто способен платить — платят. Но мы лечим и бесплатно, очередь множится, но мы делаем, что можем. Каждая коррекция все еще штучная ручная работа. В будущем, когда мы автоматизируем процесс, технология станет доступна всем клиникам мира.

Девушка на кресле перестала дрожать и открыла глаза. Огляделась, не узнавая никого и ничего вокруг. Потом вдруг завопила во весь голос. К ней подбежали, отцепили ремни. Она вырывалась и брыкалась. Её уволокли за ширму.

— Нормальная реакция на внедрение. Личности нужно время приспособиться к коррекции.

— Если можно убрать эмоциональный отклик, значит можно и добавить его. Например на словесную команду, или на конкретного человека.

— Вы хорошо меня слушали, господин пристав. Я скажу так, коррекции в плохих руках — оружие пострашнее атомной бомбы. Представьте совершенного солдата, не страшащегося смерти. Солдата с внешностью старика или ребёнка. Его невозможно засечь, он нападает внезапно и совершенно беспощаден. Именно таких солдат мечтает продавать Грегор Бельский. Его учёные давно ведут подобные исследования, но они в тупике. Бельскому нужен СОНМ, — Олаф вздохнул, и Домра увидел в нём тяжёлую усталость, которую тот пытался скрывать. — Бельский не получит СОНМ, иначе ему придётся убить и меня. — Олаф подошёл к Домре вплотную. — Нельзя чтобыэтот подонок победил. Найдите настоящего убийцу, от этого зависит судьба всего мира.

* * *

Родион поднял телефонную хзтрубку, набрал номер. Слева и справа от него другие арестанты что-то лепетали своим телефонным собеседникам. Один бранился, угрожал вернуться и пристрелить. Второй, напротив — о чем-то умолял, плакал.