Соперник

– Ты не думала, что, когда мать увезла тебя, меня как будто выпотрошили? – спрашивает отец. У него опустошенный взгляд. – Я тогда чуть не пробил кулаком все стены в доме, Фэллон. Но я справился с этой болью. Потому что так мы и живем. Мы проглатываем все то дерьмо, что подбрасывает судьба, пока не выстраиваем вокруг себя такую прочную стену, которую никто не в состоянии разрушить, – он начинает говорить тише, но его голос от этого звучит еще жестче. – Это-то я и сделал. Я позволил ей забрать тебя, потому что знал, что жизнь с этой шлюхой сделает тебя сильнее.

Я сжимаю зубы, пытаясь сдерживать слезы и смотреть ему в глаза. Я люблю отца, но не могу простить ему то, что он так легко отказался от меня. Думаю, он решил, что так сможет обезопасить меня от его врагов. Но сделала ли жизнь с матерью меня сильнее? Конечно, нет. Посмотрите на меня. Я стою перед ним вся зареванная и сломленная. Никакая я не сильная.

– Ты не можешь сдаться. Ты не можешь уйти! – кричит он. – У тебя будут новая любовь и другие дети, – ревет отец и трясет меня за плечи, пристально глядя в глаза. – А теперь. Убей. Свою. Боль! – яростно кричит он. – Подави ее!

От его голоса я вздрагиваю и перестаю плакать. Только смотрю на него широко раскрытыми глазами.

Он крепко держит меня за плечи, заставляя смотреть себе в глаза. Я ищу что-то, на чем можно сфокусировать взгляд. Хоть что-нибудь. Я сосредоточиваюсь на самой маленькой детали, которую могу найти. На черных зрачках.

Я не моргаю. И не двигаюсь.

Его зрачки такие темные, что я представляю, как лечу по просторам космоса со сверхсветовой скоростью. В моем мире нет никого, кроме него. Черные зрачки обрамляет золотая каемка. Интересно, у меня того же цвета глаза, но эта особенность мне не передалось. Белые прожилки на хрусталике напоминают молнии, а край изумрудной радужки там, где она переходит в белок, похож на рябь на воде.

Незаметно для меня мы начинаем дышать в унисон. Точнее, я подстраиваюсь под ритм его дыхания.

Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Вспоминая лицо Мэдока, я крепче сжимаю зубы, а когда возвращаются воспоминания о прерванной беременности, я начинаю ими скрежетать. Голос матери звучит в ушах, во рту все пересыхает. Я глотаю огромный комок, вставший поперек горла, чувствую, как он проходит по пищеводу и падает в желудок. Видения исчезают.

Вся эта боль еще во мне. Тяжесть никуда не исчезла. Но я смогла запрятать ее глубже.

Отец выпускает из рук плечи и гладит большим пальцем мою щеку, придерживая за подбородок.