Соперница [litres]

Самое унизительное для стареющей красавицы заключается в том, что круг ее поклонников год от года сужается. После шестидесяти ее как женщину воспринимают только гомосексуалы, а гетеросексуалы видят в ней лишь старую развалину. Карлотта повторяла эту фразу всякий раз, когда в кафе появлялся Энцо, чтобы выпить чаю в ее обществе. Она не знала, что и думать об этом молодом человеке, которого в прошлом ни за что бы не взяла в любовники. Однако его пылкость, вежливость и галантную учтивость она воспринимала как признание своей женственности. Карлотта никогда не понимала, почему значительная часть зрителей-мужчин, наслаждавшихся лирическим искусством, обожают оперных див и в то же время не жаждут их как женщин. В силу профессиональной необходимости она мирилась с таким положением вещей: не стоит кусать руку, которая тебя кормит, напоминала она своим мужьям всякий раз, когда те отпускали критические замечания в адрес педиков.

В тот день с ее губ сорвался вопрос:

– Почему геям так нравится слушать пение женщин, но не нравится к ним прикасаться?

Этот вопрос не смутил Энцо, поскольку он уже давно размышлял на эту тему.

– Поющая женщина посылает в зал свое тело – звучащее, лирическое, соблазнительное, чарующее тело, которым наслаждаются слушатели. Оно сексуально, но в меру: оно щедро дарит себя, не принуждая слушателя к действию. В голос я могу влюбиться безнаказанно.

– А когда поет мужчина?

– Я не схожу с ума по певцам.

– Как? Вы равнодушны даже к тенорам?

– Особенно к тенорам. Слушая Доминго или Паваротти, я чувствую себя униженным. Они не сомневаются в собственной мужественности, она из них буквально сочится. Это производит на меня впечатление, завораживает и вместе с тем отталкивает.

– А вот я была способна переспать с мужчиной только ради его голоса. Пусть даже потом, конечно, приходилось разочаровываться.

Правда, Карлотта умолчала об одном обстоятельстве: романы по всевозможным поводам она заводила в таком количестве, что нынче ей трудно было вспомнить всех своих любовников. Несколько раз за последние годы она пыталась составить список, но терялась в воспоминаниях и в конце концов, отказавшись от подсчетов, просто согревалась теплом отгоревших страстей.

– Потрясающий «Миланезе»![32] – воскликнул Энцо, набросившись на десерт, благоухающий ванилью.

– Да, это так. Рома совсем чуть-чуть и идеальная карамелизация.

Кондитеры здесь были отличные – Карлотта, которая с возрастом полюбила сладости, это весьма оценила. Кафе «Беккари» напоминало зимний сад: буйно разросшиеся зеленые растения отражались в зеркалах на стенах, превращая оранжерею в настоящие джунгли.

У Энцо звякнул телефон, пришло сообщение.

– У меня потрясающая новость, – сказал он. – Я рассказывал о вас друзьям, и они вывели меня на dottore Гримальди. Он должен сюда подойти.

Карлотта, заинтригованная его волнением, спросила, кто такой этот доктор Гримальди.

– Это нынешний Лючио Да.

– А-а…

Карлотта попыталась скрыть недовольство. На протяжении десятилетий она мысленно проклинала Лючио Да; вдобавок только что ей стало известно, что этот подкупленный Каллас писака в отместку исключил ее, Карлотту Берлуми, из своего музыкального справочника.

Энцо вскочил, взволнованно приветствуя доктора Гримальди. Высокий мужчина со скульптурными чертами лица и приглаженными кустистыми бровями, чья лишенная растительности макушка сверкала под люстрами зала, пылко поцеловал руку Карлотты, что та оценила, а затем сообщил, какая для него честь познакомиться с ней. Обрадованная неожиданно лестным обращением, Карлотта постаралась быть максимально любезной.

– Милая синьора, – заговорил он, – к моему большому сожалению, я не могу остаться с вами, я просто пролетал мимо.

Карлотта рассмеялась: забавно, что этот облысевший мужчина употребляет выражение «просто пролетал мимо». Он наклонился к ней, мужественный, теплый, обволакивающий.

– У меня к вам просьба. Если бы вы согласились, то оказали бы мне огромную, поистине великую честь, доставили бы мне радость, которая, уверяю вас, потрясла бы меня до глубины души. Но если это вас не заинтересует, откажитесь от моего предложения без всяких реверансов, я пойму.

– Синьор Гримальди, я буду рада дать согласие.

Карлотта почти не кривила душой, тем более что ей понравились его идеальной формы брови и капризно изогнутые крылья носа.

– Что ж, вы меня воодушевили. Я искренне надеюсь, моя дорогая Карлотта Берлуми, что вы примете участие в работе жюри вокального конкурса, победителям которого будет вручена премия Каллас.

Карлотта откинулась в кресле и хрипло пробормотала:

– Премия Каллас?..

Энцо, понимая, что доктор Гримальди допустил оплошность, нарочито непринужденно вставил:

– Карлотта, разве я вам не говорил? Помимо прочих обязанностей, доктор Гримальди руководит Фондом Марии Каллас…

– …который учредил премию Каллас, – продолжил тот. – По итогам международного конкурса она присуждается лучшей певице мира.

Карлотта, с трудом выговаривая слова, воскликнула:

– Она… она… она создала эту премию?!