Соперница [litres]

Через неделю Марию Каллас и ее мужа Джованни Баттисту Менегини видели на выходе из отеля «Квиринале» в окружении усиленной охраны; они покинули полуостров на самолете.

Карлотта наслаждалась каждым мгновением этого фиаско. Однако после отъезда Каллас она обнаружила, что ее повседневная жизнь ничуть не изменилась. В течение нескольких месяцев ее карьера развивалась все так же вяло, в крупные театры ее не приглашали и, несмотря на аплодисменты и редкие «бисы», о ней вообще не вспоминали. Она занималась своей работой так же незаметно, как пекарь печет хлеб. Каллас, подобно Аттиле, сжигавшему все на своем пути, уничтожила ее.

Узнав, что Рената Тебальди, уставшая от соперничества и постоянных сравнений с Марией Каллас, решила переехать в Северную Америку, Карлотта ухватилась за эту идею: лично она отправится в Южную. Но почему туда? Прежде всего, она была счастлива отдать Соединенные Штаты на откуп Тебальди, чтобы не изнурять себя постоянным соперничеством с певицей, не обладавшей высоким до. А еще она получила туманный запрос из Мексиканской оперы – то ли в Мехико, то ли в Чихуахуа. И наконец, некогда у нее был пылкий любовник, боливийский предприниматель, которого занесло в Италию, – он потряс ее своими постельными подвигами, и она заподозрила, что латиноамериканские мачо щедро наделены достоинствами, ради которых не грех сменить полушарие.

Жизнь в Аргентине протекала приятно. Пропахший сигарами импресарио добывал для нее контракты, голосовые связки обеспечивали Карлотте достойные гонорары, к тому же она регулярно получала сообщения о том, что ее соперница мало-помалу выбывает из игры. Каллас познакомилась с миллиардером Аристотелем Онассисом, развелась с Менегини и, обуреваемая пылкими чувствами, все меньше времени уделяла оперной карьере, которая шла на спад со скоростью света; в тридцать пять лет, в возрасте, когда ей только предстояло достичь вершины, она сражалась с голосом, перестававшим подчиняться, отменяла выступления, пела крайне редко, отваживаясь исполнять всего две партии, Норму и Тоску. У нее осталась лишь горстка преданных поклонников; журналисты, критики и широкая публика осуждали певицу за то, что для Карлотты было очевидно с самого начала: плохо сбалансированные регистры, размытый, чтобы не сказать тусклый тембр, металлические высокие ноты и назойливое вибрато. Уже говорили не об искусстве Каллас, а о ее вокальном декадансе. В Париже в 1964 году она в последний раз спела «Норму», пропуская ноты и замыливая пассажи; в конце второго акта она лишилась чувств и впала в коматозное состояние. Позднее в Лондоне она еще раз рискнула исполнить «Тоску», после чего окончательно сошла со сцены в возрасте сорока двух лет.

– А ведь я предупреждала, что погрешности вокальной техники вынудят ее покинуть профессию. Она была уверена, что ее голос – это социальный лифт, а в итоге оказалась на лестнице!

Карлотта, раньше всех поставившая верный диагноз, наслаждалась местью, исполняя все те же партии, что и в начале своей карьеры! Конечно, она выступала во второсортных театрах южноамериканского континента, не слишком продвинутого в музыкальном отношении, но все же ее хвалили, ей аплодировали! Карлотте Берлуми, как она и предрекала, удалось сохранить голосовые связки в приличном состоянии, поэтому до шестидесяти лет она неизменно исполняла роли влюбленных девушек…

Мария Каллас, жившая затворницей в своей парижской квартире, узнала из газет, что Онассис, которого она так любила, бросил ее, чтобы жениться на Джеки Кеннеди, вдове убитого президента. Все, что ей осталось, – это уныние, слезы, одиночество и горечь. В пятьдесят три года у нее остановилось сердце.

В тот день Карлотту обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, она вздохнула с облегчением при мысли, что и лично она, и планета Земля избавились от этой самозванки; с другой – испытывала толику сострадания к покинутой всеми женщине с надтреснутым голосом, которая умерла в одиночестве, без любви, за задернутыми шторами квартиры на авеню Жоржа Манделя, как Виолетта в «Травиате», которую она когда-то воплотила на сцене. Эта неожиданная жалость, несомненно, была вызвана тем, что Карлотта в тот момент переживала дорогостоящий развод со своим мужем-импресарио, за которого вышла замуж забавы ради.

Она постепенно расставалась с профессией. Но ее заставлял остановиться не голос – по-прежнему звучавший уверенно, хоть и жестковато, – а ноги. Бедра и лодыжки отекали, и певице стало трудно стоять на протяжении всего спектакля, а юные героини ее репертуара были не склонны рассиживаться в кресле…

Она покинула сцену и нашла вакансию в Рио-Куарто, где открылась консерватория. Там, опасаясь за будущее, она вышла замуж за Диего Гонсалеса. Владелец автомастерской, простоватый и не слишком привлекательный внешне, но с деньгами и хорошим сексуальным аппетитом, был без ума от нее, поэтому Карлотту не тревожило то, что она стареет и теряет привлекательность. «У каждого свой Онассис», – повторяла она с улыбкой.