Сопротивление и покорность

Смерть
Приди же, верховный праздник на пути к вечной свободе,
смерть, разрушь тягостные цепи и стены
нашего бренного тела и нашей ослепленной души,
чтобы наконец мы увидели то, что здесь нам не дано было видеть.
Свобода, тебя искали мы долго в дисциплине, в деле и в страдании.
Умирая, познаем мы теперь в Божием лике тебя саму.

Д[орогой] Э[берхард]! Я написал эти строки сегодня вечером за несколько часов. Они довольно сыроваты; но, может быть, они все-таки порадуют тебя хоть немного, и пусть они будут для тебя чем-то вроде настоящего подарка ко дню рождения! От всего сердца поздравляю.

_{Твой Д.}

Сегодня утром увидел, что стихи нужно еще раз полностью переработать. И все-таки пусть они придут к тебе в первозданном виде. Я ведь не поэт!

25.7.44

Я пишу тебе теперь с радостью столько раз, сколько возможно, потому что я надеюсь также, что ты всегда рад что-нибудь получить. Обо мне лично не могу сказать ничего интересного… В последние ночи нашему району снова досталось. Под вой бомб я все время думаю: какие это пустяки по сравнению с тем, что переживаешь ты у себя. Меня часто приводит в ярость жалкое поведение некоторых людей здесь в таких ситуациях; они совершенно не задумываются о том, каково другим. Здесь же всегда нужно только перетерпеть несколько минут опасности…

Я дочитал «Записки из Мертвого дома». Там, конечно, сказано очень много умного и доброго. У меня не выходит из головы его утверждение (которое у него, без сомнения, не пустая фраза), что ни один человек не может жить без надежды и что люди, по-настоящему утратившие все надежды, часто дичают и озлобляются.

Здесь остается открытым вопрос, можно ли поставить знак равенства между надеждой и иллюзией. Разумеется, нельзя недооценивать значения иллюзии для жизни; но для христиан, наверное, речь может идти лишь о том, чтобы надежда была обоснованной. И если уж иллюзия обладает такой силой в жизни людей, что поддерживает ее, то насколько велика должна быть сила, которой обладает абсолютно обоснованная надежда для жизни, и насколько непобедима такая жизнь. «Христос – наша надежда» – в этой формуле Павла сила нашей жизни. Меня сейчас поведут на прогулку. Несмотря на это, я заканчиваю письмо, чтобы оно было отправлено еще сегодня. Прощай! Я каждый день с благодарностью и верностью думаю о тебе!

27.7.44

…То, что у тебя сейчас столько хлопот, создает также и внутреннюю разрядку; мне, во всяком случае, так бы казалось.

Твоя формулировка нашей теологической темы проста и ясна. Вопрос о том, как может существовать «естественное» благочестие, является вместе с тем и вопросом о «неосознанном христианстве», который занимает меня все больше и больше. Лютеранские догматики различают fides directa и fides reflexa. Они связывают это с так называемой детской верой при крещении. У меня возникает вопрос, не затронута ли здесь весьма широкомасштабная проблема. Но об этом, возможно, когда-нибудь в другой раз.

28.7.44

…Ты считаешь, что в Библии о здоровье, счастье, силе и т. п. говорится довольно редко. Я еще раз обдумал это серьезно. Во всяком случае, для Ветхого Завета это не так. Промежуточным теологическим понятием в Ветхом Завете между Богом и счастьем и т. д. человека является, на мой взгляд, понятие благословения. Разумеется, в Ветхом Завете, как, например, у патриархов, речь идет не о счастье, а о Божием благословении, включающем в себя все земные блага. Это благословение означает, что Бог претендует на всю земную жизнь, а потому оно содержит все обетования. Считать, что ветхозаветное благословение преодолено в Новом Завете, означало бы разделять распространенное спиритуализованное восприятие Нового Завета. Но случайно ли то, что, указывая на возможность злоупотребления Евхаристией («Чаша благословения…» – 1 Кор. 10, 16! 1 Кор. 11, 30), Павел говорит о болезни и смерти, что Иисус исцеляет людей, что ученики Иисуса ни в чем не испытывают недостатка? Нужно ли противопоставлять ветхозаветному благословению крест? Так поступал Кьеркегор. В результате крест или страдания превращаются в некий принцип, а вот отсюда-то и проистекает нездоровый методизм, лишающий страдание характера конкретной реализации Божественного Промысла. Надо сказать, что и в Ветхом Завете праведники, удостоенные благословения, много страдают (Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф), но нигде (в том числе и в Новом Завете) в связи с этим не выводится взаимоисключающей оппозиции: счастье – страдание или благословение – крест. Различие между Ветхим и Новым Заветами в этом отношении заключается, по-видимому, лишь в том, что в Ветхом Завете благословение включает в себя также и крест, а в Новом Завете крест включает в себя также и благословение.