Сорочьи перья (СИ)

Никто из жрецов Белого бога не добирался до затерянной в лесу деревеньке, потому что никто туда не ходил, боясь мрачных чащ и болот на суровой северной земле. Они платили подати исправно, чтобы княжеские воины не пришли стребовать с них, и этого было довольно, чтобы никто не видел, что в деревне творится, и не знали тут другой жизни никогда.

Брат той весной пришел домой хмурый, сразу же схватил Велену и уволок на задний двор, пока родители не вернулись. Она встревоженно следовала за Деяном, пытаясь слабыми вопросами допытаться от него правды, и брат тяжело сказал:

— Я подслушал их вече; тебя выбрали.

Ему не нужно было уточнять. Велена замерла в испуге, дрожа, как осинка; мысли ее бестолково метались, и осознание близкой смерти тяжело навалилось на ее плечи, в рыдании пригибая ее к земле. Слезы хлынули сами собой, ее трясло. Деян в угрюмом молчании стоял рядом, гладя ее по плечам и так пытаясь успокоить…

— Но Злата… — прошептала Велена. — Все верили, что Злату принесут!

— Не знаю я, что там стряслось, да только теперь ее замуж выдают, — неохотно проворчал Деян. — Наверняка спуталась с каким-то парнем, так что она больше не девушка, и принести ее — значит навлечь на нас всех беду. Так говорили.

Велена утерла слезы. Эта земля и без того скоро получит всю ее кровь, нечего поить ее раньше времени. Она стиснула зубы. Времена, когда девушки безропотно шли на заклание, медленно проходили, потому что другие племена продвигались ближе к их деревеньке, княжеские сборщики податей заезжали чаще — людей на земле становилось больше. А с ними приходили и слухи, потому что их нельзя перехватить и спрятать.

Но, даже если знали они, что где-то живут иначе, что они могли сделать? Им некуда было бежать.

— Надо бежать, — сказал Деян, зубы стиснув. Словно подслушал ее мысли. — Ночью. Не бойся, я с тобой буду.

В том году земле отдали девушку, что за него была сосватана, потому что ту, настоящую жертву, тоже не получилось принести: зимой она заболела и, хотя вылечилась, совсем ослабла и зачахла. Среди девушек потом поговаривали, что видели, как Люнега ела снег. Как бы там ни было, жива она осталась, до сих пор не оправилась, ходила с трудом, а Деянову Рославу закололи в поле, припорошенном весенним снегом. С тех пор он затаил злобу…

— Куда же мы пойдем? — испуганно спросила Велена, хотя и думала, что все равно побежала бы — хоть куда, так и так погибать.

Всю жизнь она надеялась, что никто не вздумает принести ее в жертву, потому что была она совсем обычной и невзрачной, не как красавица Злата, которую рад бы видеть пред собой любой бог. И теперь животный ужас стискивал ее горло, снова выдавливая рыдания.

— Я знаю одного человека, он жрец Белого бога, — сказал Деян. — Пришел в глушь, чтобы нести его слова. Я уговорил его подальше держаться, чтобы наши охотники его не убили, как всякого чужака. Он нас проведет, он и князя знает!

Велена сомневалась. Деревенские жрецы все были мрачными и непримиримыми, ни за что они не стали бы никому помогать, однако она верила своему брату, потому кивнула. Вместе они услышали, как с вече вернулись родители, потому бросились в разные стороны, делая вид, что заняты хозяйственными делами.

Уговаривала себя Велена немного поспать, уверенная, что брат ее растолкает, когда нужно будет, но так и не смогла глаза сомкнуть. Лежала, кутаясь в старое латаное прокрывало, и слушала глухую ночь. И хотела оказаться далеко-далеко, где-нибудь в другом месте, о каких ему рассказывал иногда Деян — как теперь ясно было, со слов того мудрого старца.

Когда брат прокрался к ней, Велена быстро поднялась. Родители спали, и они смогли выйти в сени. Там, чтобы не околели от холода, лежали коза с козлятами, но они Велену знали и, как она думала, любили, потому шума не подняли — все же не собаки сторожевые. На улице было холодно, а одевалась Велена второпях, в то, что удалось припрятать, поэтому она задрожала, но упрямо стиснула зубы и побежала за Деяном, который указывал дорогу.

Оказавшись в лесу, подальше от деревни, они остановились передохнуть. Велена припомнила рассказы о тех, кто иногда пытался сбегать — их находили замерзшими в лесу, изгрызенными дикими зверями. А потом она вдруг заплакала, обняв Деяна.

— Ну что ты, дурная, мы же почти ушли, — проворчал он, грубовато трепля ее по волосам. — Все хорошо будет. Старик нас приютит, а потом придумаем, куда идти…

— Нет, нет, я… — Велена захлебывалась слезами. — Это же значит, что земля умрет? Принесут кого-то другого, и все неправильно будет, как, помнишь, лет пять назад, когда девушек немного было, когда… мы голодали все…

Деян рассмеялся.

— Обман все это, — отрезал он. — Что бы люди ни делали, весна все равно зародится, мне Ведомир сказал. Это закон.

— Но они все умрут, — бормотала Велена, цепляясь за него.

— Никто не умрет! — рявкнул Деян. — Только та девка, которую зарежут вместо тебя. Как и обычно. Идем, ты уже вся трясешься и губы синеют.

И потащил ее дальше через лес.

***