Сорочьи перья (СИ)

— Хожу везде да брожу, — продолжил он. — Хотел бы сказать, что — куда позовут, да только давно меня перестали звать, все боятся да плюются. Только вот ряженые не страшатся не только в глаза ночным тварям заглянуть, но и по ту сторону оказаться… Люблю я их.

— Что?.. — выговорила Елена, отшатнувшись.

Он вдруг рассмеялся, и его голос напомнил грохот железа.

— Раньше я часто в этой деревне бывал, — сказал ночной гость. — Славное место…

— Что-то я вас не видала, — слабо попыталась отговориться Елена, но он пронзительно взглянул на нее, будто заставив замолкнуть; напел красивым сильным голосом:

— Boha čorneho,

stare kralestwo

rapak nětko wobydli,

stary moch so zeleni,

na skale, kiž wołtar běše…

Для нее эти слова казались злым черным заклинанием, но Елена не стала креститься, боясь прогневать его. Не о себе думала, а о сыне… Но не тронули ее; голос гостя зазвучал как-то грустно, очень горько:

— Да уж, забыли… Štó nam pójda waše spěwy? А, не важно. Спасибо за еду, хозяйка, — сказал он, быстро вставая. — Впустила, обогрела, накормила — хорошая ты женщина, Елена. Привечай всех странников, которые кажутся тебе похожими больше на людей, чем на зверей — может, они тебя отблагодарят.

— Да куда же вы, там ведь ночь! — слабо воскликнула Елена. Способность говорить вдруг вернулась к ней.

— Ах, доброе сердце, — улыбнулся он. — Ночь — мое время. И моих детей. Они отняли у тебя мужа, Елена, потому я заглянул тебя навестить. Потому как ничто не должно оставаться безнаказанным… или неоплаченным.

— Но почему вы делаете это? — в отчаянии воскликнула она. — Не тронь меня, нечисть…

Слова застряли у нее в горле, Елена не смогла продолжить. Он ничем ее не обидел, и кричать так не было нужды. Да и стыдно…

— Я делаю это, потому что мой братец, во славу которого вы строите красивые белые церкви, так не поступает, — с усмешкой подсказал он. — Мне остаются лишь безумные ряженые, пляшущие в ночи, но довольно и того. Ваш бог учит принимать то малое, что мы заслуживаем… Прощай, Елена. Будь доброй.

Он вышел в ночь и растворился в ней. Как будто стал ее частью. Пошатываясь, Елена пошла проверить сына, но тот мирно спал. Она боялась почувствовать у себя жар, бред, лихорадку в груди — или понять, что она уже мертва, что душу ее вырвали из груди… Но ничего не было. Лишь сердце трепетало. Подойдя к столу, увидела рассыпанные по нему золотые монеты и, слабо ахнув, осела на пол. Дрожащей рукой схватила одну, рассмотрела княжеский лик в неровном свете.

Рогатая маска, прислоненная к лавке, смотрела на нее насмешливо — темными провалами глаз. Все тот же хитрый взгляд… Елена запомнила бы его навеки.

Черному богу не было нужды убивать ее — о нет, он поступал более жестоко, зароняя сомнения. И наслаждался, наблюдая за мятущимися людьми.

Комментарий к 12. ряженые

перевод гимна:

Бога черного

из древнего царства,

ставшего обиталищем ворона,

старый алтарь стал просто камнем,

поросшим зеленым мхом.

и следующее:

Кто теперь споет нам ваши песни?

========== 13. сарафан ==========

Светозара всегда боялась старости. Смотрела на свое отражение, касаясь свежей разрумяненной щеки, и вздыхала, представляя, как кожа ее однажды сморщится, как печеное яблоко, а медяные кудри побелеют. Женщины в ее роду жили долго. Прабабка-княгиня, говорили, разменяла две сотни лет, прежде чем отправиться в Навь — и еще болтали про старую ворожбу.

Но смерти Светозара не боялась. Напротив, иногда мелькала у нее мысль, что погибать стоит молодой и прекрасной, чтобы гусляры потом славили тебя в веках и рассказывали всем красивые легенды про отважную княжну.

Воспитывала ее Дарина, поленица, которую отец приютил — когда-то они сражались вместе, — так что Светозара с детства слышала рассказы о воинской доблести и умела держать меч.

Когда война началась, Светозара первой вбежала к батюшке, хоть это и не пристало девице. Но в тот день все спуталось, люди бегали и кричали, рассказывали про приближающуюся к Галичу Орду, так что вольность молодой княжны никто не заметил.

— Отец, позволь сражаться за наше княжество! — схватилась за ноги Светозара, павшая на колени перед родителем. Знала она: отцу нравится, когда его умоляют. А если бы она не вцепилась в штанину, князь Ратомир уже ушел бы прочь.

— Что ты несешь, девчонка, — пробормотал он, пытаясь от нее отвязаться. — Твое дело дома сидеть, сарафаны вышивать, молиться за победу нашу… Тьфу, надо было замуж тебя выдавать. Это все мать твоя, ведьма…

— Я умею держать меч! — воскликнула Светозара, дерзко поднимая на него глаза. — Сарафан мой — кольчуга, а вместо фаты надену ратный шлем! Сведай у Дарины, как я умею сечься, коли не веришь!