Сорочьи перья (СИ)

— Ты меня искал, — догадалась Сольвейг. — Из последнего ума выжил, княжич? Смерти захотелось? А может быть, мести? — усмехнулась она. — Тогда тебе стоило получше подготовиться.

Он медленно кивнул. Вспомнил, как прибрел в стольный Китеж-град, больше похожий на оборванца, чем на посланника молодого княжества. Драгомиру пришлось долго доказывать, кто он такой, прежде чем его допустили в терем — и то повезло, что при китежском князе оказался один вояка, давний приятель отца Драгомира, Всеволода, который за него поручился.

Но он не держал на Сольвейг зла. Напротив, даже иногда поминал ее в радениях Белому Богу, хотя едва ли успевал отмаливать новые грехи разбойницы. Она обошлась с ним и вполовину не так жестоко, как любой другой грабитель с большой дороги.

— Я ищу убийц князя Игоря, — сказал Драгомир, прищурившись. — Знаешь такого? Правил тут неподалеку, в Твери, почти десять лет, а потом кто-то на дороге перерезал ему горло. Тверские хотят отобрать наши земли, и это отличный повод…

— И ты решил, что это я убила князя? — гневно спросила Сольвейг, повысив голос. Она и правда выглядела оскорбленной. — Я не лезу в ваших глупые дрязги…

Драгомир хмыкнул. Он отчасти тоже так считал, презирал всю эту непрестанную вражду, резню. Она возобновилась снова, как только пал Китеж-град и власти над княжествами не стало. Теперь они с Тверью боролись за ближайшие земли, а дальше… настолько далеко в будущее Драгомир не отваживался загадывать, чтобы не спугнуть удачу, однако мечты его отца простирались едва ли не до осиротевшей земли китежской.

Но сначала, уж конечно, надо было уладить спор с соседями.

— Нет, госпожа, но я подумал, что ты можешь знать, кто убил князя Игоря, — попробовал Драгомир, хотя это было странно — так почтительно говорить с разбойницей. Он был на своей земле, и по-хорошему княжичу полагалось схватить и вздернуть наглую девчонку.

Видя, что он пришел не за дракой, Сольвейг приказала развязать Драгомира. И, хотя оружие по-прежнему держали наготове, он почувствовал себя свободнее. Даже смог улыбнуться — хотя бы бледной тенью улыбки.

— Я узнал, что неподалеку от границы стоит на перепутье какой-то загадочный камень с пророческими надписями и сразу вспомнил про тебя, — признался Драгомир.

Он следовал за Сольвейг, которая шла решительным шагом через разбойничий лагерь. Ее банда разрослась — или же в прошлый раз, несколько лет назад, Драгомир видел лишь горстку людей. Сейчас они миновали попросту построенные лесные шалаши — разбойников укрывала природа, высокие деревья, смыкающие кроны над головой. Пахло приятно — подлеском и какой-то нехитрой пищей, которая тут же напомнила Драгомиру о военных походах, в которых он бывал.

Разбойники были заняты своими делами: кашеварили, разбирали какое-то добро, снося все в общак, тут и там Драгомир замечал людей, занятых оружием: кто-то натачивал клинки, другие делали стрелы… Какой-то упрямый мальчишка натягивал лук, который был едва ли не с него размером. Однако в работе их чувствовалась странная слаженность, какую Драгомир не всегда видел даже в дружине.

Они дошли до шалаша, очевидно, принадлежавшего Сольвейг. Невольно Драгомир замер, когда девушка проскользнула внутрь, подумал, что это, должно быть, неприлично… Но тут же обратно высунулась голова сердитой Сольвейг и его втащили внутрь.

Сольвейг обычно спала на простой подстилке, тут же валялись какие-то сумки с вещами, ящики… Как раз в одной из сумок она стала рыться, пока не выдала Драгомиру потрепанный листок. С одной стороны виднелись какие-то подсчеты — очевидно, когда-то берестяную грамотку отобрали у купца. Сольвейг увидела его удивленное лицо, выругалась совсем не по-девичьи и вручила другое послание. Оно и написано было аккуратнее…

— Это Тверской княжич Андрей, их там… средний сын? — предположила Сольвейг. — Он хотел, чтобы я убила его отца, а потом подкинула тело на границе так, чтобы неясно было, кто его прикончил: разбойники или ты со своей дружиной, — она припечатала Драгомира тяжелым взглядом.

Тот кивнул, пораженный наглостью княжича Андрея. С другой стороны, тот и представить наверняка не мог, что эта записка когда-нибудь попадет в руки Москве — ведь и в страшном сне не выходило представить, чтобы у гордого сына князя Всеволода объявилась такая странная подруга.

— Как я и сказала, отказалась, — пояснила Сольвейг. — Мне не нужны неприятности…

— Странно слышать это от той, кто промышляет разбоем.

— Ну, вы не особо-то спешите меня ловить? — Сольвейг нагло ухмыльнулась и развела руками. — А вот если влезть в ваши княжеские свары — все, не жилец. У меня так отец погиб, он на старости лет в наемники подался, да вот… — Сольвейг сплюнула.

— И кто бы мог приняться за такое мерзкое задание? — спросил Драгомир, желая чем-то отвлечь ее. Ему показалось, что рассказ об отце Сольвейг сильно ранил — и с чего она решилась на такую откровенность…