Сорок одна хлопушка

– Ах ты, девчонка сопливая, никакого уважения к старшим, это ты придумала называть меня У Большое Брюхо? Если по старшинству, ты должна меня уважаемым дядюшкой величать.

Официантка бросила:

– Да кто тебя так величать будет? Это почти то же, если бы меня тётушкой.

Услышав, что У Большое Брюхо опять собрался состязаться с кем-то, кто больше съест, все официантки ресторана выскочили поглазеть на происходящее. Широко раскрыли глаза и посетители. Вперёд выскочил коротышка-заведующий, вытирая руки о фартук:

– Что есть будем, старина У?

– Отвесь для начала каждому по три цзиня хвороста, – заказал У Большое Брюхо, глянув на отца. – Как тебе три цзиня, парень?

– Как угодно, – так же негромко проговорил отец. – Всё равно, сколько ты съешь, столько и я съем, так вот.

– Ну, ты, малый, даёшь! – чванливо заявил У Большое Брюхо. – Я, почтенный У, десяток лет на станции кручусь, соревновался, кто больше съест, не менее ста раз, но такого соперника мне ещё не попадалось.

– Вот тебе нынче и соперник, – сказал наш бригадир. – Этот наш молодец как-то умял за один присест сотню яиц и курицу в придачу. Три цзиня хвороста, это тебе, поди, и вполовину не наесться, верно, Ло Тун?

– Поедим, посмотрим, – сказал отец, не поднимая головы. – Чего-чего, а хвастать не стану.

– Хорошо! – возбуждённо проговорил У Большое Брюхо. – Прекрасно. Девочки, несите хворост, нужен только что поджаренный.

Тут вперёд выступил распорядитель:

– Погоди, старина У, вы должны сначала деньги внести.

– Вот пусть они и вносят, – заявил У Большое Брюхо. – Им всё равно рано или поздно придётся раскошеливаться.

Тут наш бригадир сказал:

– А ты не перебарщиваешь, брат? Ему три цзиня, тебе три цзиня, деньги за шесть цзиней хвороста нам ещё наскрести надо, но народ верно говорит: «Когда ешь свежее дерьмо, ничего страшного, если запах никуда не годится». С какой стати ты смеешь утверждать, что мы можем проиграть?

У Большое Брюхо поднял большой палец и помахал им перед бригадиром:

– Ладно, ладно, ладно, будем считать, что это я, почтенный У, переборщил и вызвал ваш гнев. Давайте так, каждый выкладывает сумму за шесть цзиней хвороста и оставляет под надзором на прилавке ресторана, выигравший забирает свои деньги и уходит, проигравший оставляет деньги и тоже уходит. Как считаете, можно так сделать?

– Ну, почти то, что надо! – сказал, подумав, бригадир. – У нас в деревне народ несговорчивый, речами грубоватый, но все люди ответственные.

У Большое Брюхо достал из кошеля на поясе несколько засаленных банкнот и положил на прилавок. Бригадир тоже вытащил деньги и положил рядом. Одна из официанток тут же принесла две чашки и накрыла ими деньги, будто боясь, что у них вырастут крылья и они улетят. У Большое Брюхо обратился ко всем:

– Ну что, господа хорошие, теперь, считай, можно начинать?

Распорядитель велел официантке, стоявшей за прилавком:

– Быстро взвесь господину У и этому парню по три цзиня хвороста, и чтоб с хорошим походом.

У Большое Брюхо засмеялся:

– Прохвосты этакие, обычно обвешивают покупателей, а как увидели, что мы на спор едим, так сразу отпускают с довеском. Вот что я вам скажу, ребятки, всякому, кто осмелится бросить здесь вызов, кто осмелится принять здесь бой: здесь не будет противника, которого легко одолеть. Как гласит пословица: «Коли живот не круглый, серп глотать не пытайся». Разве тот, кто осмелится помериться здесь силами с другими едоками, будет думать, сколько вы дадите походу или недовесите? Верно, парень? – обратился У Большое Брюхо к отцу.

Тот оставил его слова без ответа. В это время официантка внесла шесть цзиней хвороста в эмалированных тазиках и поставила на стол. Свежеподжаренный хворост высился горками, шибая в нос ароматом и распространяя жар вокруг. Отец, соблюдая приличия, посмотрел на бригадира и спросил:

– Начинаем?

Не успел бригадир что-то сказать, У Большое Брюхо уже схватил хворостину, разинул рот и откусил половину. Щёки у него оттопырились, в глазах стояли слёзы, он ни на кого не смотрел, не отрывая глаз от хвороста в тазике. Казалось, он умирает от голода. Сидевший за столом отец обратился к бригадиру и глазевшим односельчанам:

– Извините, я начинаю.