Сорок одна хлопушка

– Я много выпил? Может, и вправду перепил, а вы… – Он освободился от их рук и вытаращил глаза: – Ступайте и приведите пару женщин, чтобы мне протрезветь.

Мудрейший, вам ещё интересно слушать мою болтовню?

* * *

За три месяца до смерти жены Лао Ланя мы с ним вместе провели тайное расследование в отношении журналистов. Этим, без сомнения, остались довольны и я, и Лао Лань.

Первый журналист нарядился крестьянином, который привёл на продажу барана, таща его, худого – кожа да кости, он смешался с толпой, пригнавшей коров, овец, прикативших на тачке свиней, притащивших на коромысле собак. Зачем носить собак на коромысле? Потому что намордник на них не надеть, а не уследишь, ещё покусают кого, поэтому продавцы собак сперва скармливали им смоченный в вине пирожок, а когда те пьянели, связывали им ноги, грузили в корзины и несли. День был базарный, и продавцов скота, пришедших заранее, было особенно много. Уладив производственные дела в цехе, я с сестрёнкой прогуливался по предприятию.

После соревнования по поеданию мяса наш с сестрёнкой престиж вырос. При виде нас на лицах рабочих проявлялось искреннее восхищение. Поверженные мной Лю Шэнли и Вань Сяоцзян, увидев меня, подобострастно кланялись, в один голос называли молодым барчуком, в немалой степени это звучало как насмешка, но уважение было неподдельное. Фэн Техань сохранял ту же сдержанность, что и во время конкурса, но искреннее уважение в душе не скрывал. В связи с этим отец специально провёл со мной многозначительную и прочувствованную беседу. Он наставлял, чтобы я вёл себя скромно и осмотрительно, поджимал хвост и вёл себя по-человечески.

– Человек боится известности, как свинья боится разжиреть, – говорил он.

– Дохлая свинья кипятка не боится, – озорно улыбаясь, отвечал я.

– Сяотун, сынок, – говорил отец, полный тяжёлых дум и размышлений, – ты ещё очень молод, теперь, что бы я тебе ни говорил, ты можешь пропускать мимо ушей, только вот если нос разобьёшь, узнаешь, что стенка твёрдая.

Я сказал:

– Пап, я и сейчас знаю, что стенка твёрдая. Знаю не только это, но и то, что двусторонняя кайла ещё твёрже, и стена, как бы она ни была крепка, перед киркомотыгой не устоит.

– Сынок, – беспомощно продолжал отец, – поступай, как знаешь. Во всяком случае, я не надеялся, что вы, мои дети, будете такими, как теперь, но вы уже стали такими, и папа ничего не может с этим поделать. Отец у вас не очень хороший, в том, что вы стали такими, есть и моя отцовская вина.

– Пап, – сказал я, – я понимаю, какими, ты надеялся, мы станем с сестрёнкой. Ты надеялся, что мы, как умные, будем ходить в школу, сначала в школу младшей ступени, потом средней, закончив среднюю ступень, перейдём в высшую, потом поступим в университет, а затем поедем учиться за границу. Но мы с Цзяоцзяо не такие, пап, как и ты не такой, чтобы стать чиновником. У нас обоих есть сильные стороны, и нет нужды идти по пути, по которому прошло множество людей, по так называемому пути успеха. Пап, в народе говорят: «Мастерство всегда прокормит», мы пойдём своим путём.

Отец печально опустил голову:

– Ну, и какие у нас сильные стороны?

– Пап, кто-то может смотреть на нас свысока, но мыто не можем так к себе относиться. У нас, конечно, есть сильные стороны. Ты мастер скотину оценивать, мы с сестрёнкой преуспели в поедании мяса.

– Какая же это сильная сторона, сынок? – вздохнул отец.

– Пап, ты прекрасно знаешь, что человек не может походя съесть пять цзиней мяса, да ещё в непринуждённой манере. И далеко не случайно он может с одного взгляда почти с абсолютной точностью определить вес брутто скота и выход мяса. Неужели эти наши качества нельзя считать сильной стороной? Если даже это не достоинства, что ещё можно считать таковыми в этом мире?

Отец покачал головой:

– Мне кажется, сынок, твоя сильная сторона не поедание мяса – это способность из ложного утверждения выводить правильное решение. Тебе бы надо пойти разглагольствовать туда, где этим занимаются на высоком уровне. Может, в ООН? Поезжай в ООН, будешь там профессионально препираться с другими по пустякам.

– Пап, если посмотреть на выбранное тобой для меня место – ООН, то что мне там делать? Там все одеты по-европейски, все из себя что-то строят, я терпеть не могу ограничений, а самое главное – там нет мяса, нет мест, где можно поесть мяса, боюсь, то же самое и в раю, туда я тоже не попаду.

– Я не спорю, – беспомощно произнёс отец. – Но как говорили раньше, раз ты уже не считаешь себя ребёнком, то сам неси за себя ответственность. В будущем не жалуйся на меня, и этого довольно.

– Успокойся, пап, будущее – что оно такое? Зачем нам думать о каком-то будущем? Как гласит пословица: «Когда повозка подкатит к горе, дорога всегда найдётся, при встречном ветре корабль тоже может плыть», «Счастливому не нужно суетиться, несчастный безрассудно впадает в панику». Лао Лань сказал, что нас с сестрёнкой правитель небесный послал есть мясо, а когда мы наедимся, всё выделенное нам мясо он вернёт – никакого будущего не будет, мы думать о нём не будем!