Сорок одна хлопушка

В мгновение ока и мясо в тазиках, и их края были облеплены мухами, их лапки двигались, крылышки посверкивали, хоботки жадно впивались в мясо. Вперёд вышли Лао Лань, врач и другие, чтобы помочь отгонять их, но мухи яростно взлетали и, словно боролись не на жизнь, а на смерть, упрямо устремлялись на лица людей. Под ударами многие попадали на землю. Но на места убитых и раненых со всех сторон налетало ещё больше. Люди очень скоро устали, им надоело, и они перестали отгонять их.

Перед появлением мух Фэн Техань по моему примеру засунул один из трёх кусков в рот, тут же схватил ещё один, но последний кусок этого треклятого мяса уже облепили мухи.

Ещё больше мух попало в тазики Вань Сяоцзяна и Лю Шэнли, от них даже цвет тазиков изменился. Встав, Вань Сяоцзян что было сил заорал:

– Сегодня не считается, не считается!..

Но стоило ему открыть рот для крика, как кусок полуразжеванного мяса выскочил у него из глотки и со звуком «уа» – не знаю, издал его кусок мяса или Вань Сяоцзян – шлёпнулся на землю. Почти сразу будто закопошился новорождённый зайчонок – это мухи тут же облепили его. Вань Сяоцзян уже ничего не мог поделать с собой, он зажал рот, подбежал к стене, опёрся о неё обеими руками, упёрся в неё головой, стал беспрестанно выгибаться всем телом, словно гусеница, у него открылась страшная рвота.

Лю Шэнли выпрямился, стиснув зубы, вытаращив глаза, и с притворно непринуждённым видом заявил Лао Ланю:

– Я вообще-то могу всё доесть, живот ещё наполовину пуст, но столько мух налетело, и мясо уже грязное. Тебе скажу так, малыш Ло, я не согласен, я не проиграл…

Не успел он договорить, как резко вскочил. Было такое впечатление, что его подкинуло под зад мощной пружиной. Мне-то было ясно, что никакой пружины у него под задом не было, это мясо в желудке яростно рванулось вверх, чтобы со страшной силой преодолеть глотку и ротовую полость, поэтому он непроизвольно вскочил. Лицо землистое, глаза выпучены, рот разинут, мускулы лица словно отмерли. Он в панике побежал в сторону Вань Сяоцзяна, не знаю, задом или ногой перевернул стул за своей спиной, а потом столкнулся с Хуан Бяо, который выбежал из кухни с мухобойкой в руках, от удара оба закачались, изо рта Хуан Бяо вылетела часть слова – полагаю, это было начало ругательства – Лю Шэнли тут же разинул большой рот, издал странный звук и выплеснул перед Хуан Бяо целую лужу полуразжеванной, слипшейся мясной массы. Хуан Бяо горестно взвыл, словно его укусил дикий зверь, стал сыпать самыми страшными ругательствами, отшвырнул мухобойку, вытер лицо, хотел пнуть Лю Шэнли, но промахнулся и, повернувшись, побежал назад в кухню, наверное, чтобы умыть лицо.

Во время короткой пробежки Лю Шэнли был воистину прекрасен, ноги колесом и не держат, ступни выворочены наружу в форме иероглифа «восемь», тяжёлый зад вихляет из стороны в сторону, посмотреть на него сзади – ну просто бегущая утка. Подбежав к забору, он встал рядом с малышом Ванем, тоже опёрся руками о забор, упёрся в него головой, и его стало громко тошнить – спина то выгибалась, то разгибалась, выгибалась, разгибалась…

Фэн Техань с полным ртом мяса и куском мяса в руке, с застывшим взглядом пребывал в состоянии молчаливого размышления. Взгляды присутствующих переместились на него. Потому что Лю и Вань уже проиграли, барахтался один Фэн Техань. По сути, он тоже проиграл, даже если бы проглотил кусок мяса, что у него во рту, съел мясо, что держал в руке, а также обсиженный целыми слоями мух кусок в тазике, то он всё равно проиграл бы мне по времени. Но народ продолжал ждать его, надеяться на него, как в беге на длинные дистанции, когда победитель уже пересёк финишную ленточку, зрители подбадривают того, кто упорно продолжает бежать. Я тоже надеялся, что он сможет продержаться до конца, доесть всё мясо, потому что у меня в желудке ещё осталось чуть-чуть места, чтобы поместить ещё кусок. А если бы это удалось, внутреннего восхищения исполнились бы те, кто обязательно смотрел всё до конца. Но Фэн Техань сдался. Вытянув шею и вытаращив глаза, он всё же проглотил мясо, что было во рту, и все ему захлопали. Он поднёс ко рту кусок, что держал в руке, поколебался на миг, а потом швырнул этот кусок в свой тазик. Мухи в тазике с жужжанием разлетелись, как искры с жаровни. Через некоторое время они вернулись, и в тазике воцарился покой. Опустив голову, Фэн Техань проговорил:

– Я проиграл.

Через минуту он поднял голову, повернулся ко мне и сказал:

– Сдаюсь.

Растроганный в душе, я сказал:

– Хоть ты и проиграл, но проиграл очень достойно.

Лао Лань громко провозгласил: