Сорок одна хлопушка

С востока подъехала разукрашенная машина фармацевтической группы «Благоденствие». Машина имела форму огромной таблетки с высеченными на ней тремя большими иероглифами в сунском стиле: «Хуажоудань» («Растворитель мяса»). Странно, но у этой знаменитой компании не было почётного эскорта, лишь один разукрашенный автомобиль, издалека он казался большой таблеткой, которая катилась по шоссе сама по себе. Об этом «растворителе мяса» я узнал пять лет назад. В то время я бродяжничал в одном известном городе и на главной улице этого города на столбах фонарей с обеих сторон увидел развевающиеся на ветру рекламные флажки с этим названием. Рекламу «Хуажоудань» я видел также на большой ЖК-панели на самой большой площади города. Креативная идея этой рекламы была чуднóй: если у вас вздулся живот после обильной мясной пищи, примите таблетку «Хуажоудань», и мясо тут же обратится в белый дымок, который выйдет изо рта. А текст рекламы вполне заурядный: съешьте хоть целого быка – одна чудесная таблетка развеет ваши печали. Вот уж точно: писавший эту рекламу – болван, ничего не понимающий в мясе. Ведь связь человека с мясом так непроста, есть ли кто-то, кроме меня в этом мире, кто действительно разбирается во всей её сложности? По мне, так изобретателя этого «Хуажоудань» нужно бы отволочь на лужок, что за мостом Утунцяо – это место расстрелов в восточной части города, и привести приговор в исполнение. Когда наешься мяса, нужно спокойно посидеть, ощутить, как желудок переваривает еду, это должно быть ощущение счастья, а эти деятели придумали какой-то «Хуажоудань». На этом примере можно получить некоторое представление о деградации человечества. Верно я говорю, мудрейший?

Хлопушка девятнадцатая

Все колонны наконец собрались в назначенном месте на пустыре. На шоссе перед храмом установилось временное затишье. С запада примчался пикап белого цвета, свернул с шоссе перед храмом и остановился под гинкго. Из него выскочили трое рослых мужчин, один из которых в застиранной добела старой армейской форме, по виду уже средних лет, но по-прежнему быстрый, в движениях рук и ног чувствовалось незаурядное владение телом. Я сразу узнал в нём Хуан Бао, телохранителя Лао Ланя, он много общался с нашей семьёй, но так и остался для меня загадочной фигурой. Они вытащили из машины сеть, развернули её, двое натянули и стали приближаться к страусам. Я понял, что для страусов это добром не кончится. Хуан Бао, конечно, прислал Лао Лань, теперь он у него, наверное, главный среди телохранителей. Страусы, не понимая, что к чему, бросились на эту развёрнутую сеть. Головы троих застряли в ячейках. Остальные увидели, что дело плохо, повернулись и бросились бежать. Попавшие в сеть барахтались, издавая хриплые крики. Хуан Бао принёс из машины огромные ножницы, какими пользуются садовники, и отсёк всем троим головы в самом узком месте шеи. Щёлк, щёлк, щёлк – и головы трёх страусов упали на землю за сетью. Безголовые тушки, покачиваясь, пробежали несколько шагов и свалились, удавы длинных шей конвульсивно дёргались и орошали всё вокруг чёрной кровью. Запах крови ворвался в храм. Тут злой рок и настиг Хуан Бао; воистину, как говорится, «на злодея другой злыдень найдётся». Из-за храма появились пятеро в чёрном с суровыми лицами. Один из них, здоровяк в чёрных очках и с сигарой в зубах, был таинственный Старшой Лань. Его подчинённые подскочили к Хуан Бао. молниеносно вытащили из-за пазухи чёрные резиновые дубинки и без лишних слов пустили их в ход. Дубинки опускались на головы, как во что-то вязкое, брызгала кровь, и от всего этого сердце охватила печаль. Ведь этот Хуан Бао в прошлом всё же мой односельчанин.

– Вы кто такие? – кричал Хуан Бао, обхватив голову руками. – С чего людей бьёте? – Между пальцами у него текла кровь. Не говоря ни слова, люди, знай, замахивались и опускали дубинки на головы Хуан Бао и его подручных. Не желая уронить себя на глазах у всех, Хуан Бао кричал: – Ну погодите, паршивцы…

Люди, пошатываясь, выбегали на шоссе – происходящее не соответствовало здравому смыслу, но я видел всё это собственными глазами. Старшóй Лань присел на корточки перед головой одного из страусов и ткнул пальцем в ещё чуть подрагивающие ворсинки. Потом встал, вытер запачканный палец шёлковым платком и подбросил его вверх. Под порывом ветерка платок взмыл в небо, словно огромная белая бабочка, и исчез из моего поля зрения. Старшóй Лань подошёл к воротам храма, постоял немного, снял тёмные очки, словно специально для того, чтобы я смог увидеть его лицо. Я увидел следы прожитых лет, увидел мрачный взгляд глаз. Со стороны площадки донёсся пронзительный рёв, этот звук исторгла большая труба, а потом мужской голос торжественно провозгласил:

– Десятый мясной фестиваль двух частей города, а также церемония закладки первого камня храма бога мяса объявляются открытыми!