Сороковые... Роковые (СИ)

   -Мамка, если и молится, то оттуда, с небес. Её уже ой как давно нет на белом свете, батя, жена и два сына, если только. Но батя у меня... хитрован, или партизанит, или, может, уже и в живых нету... слишком уж он заметный...

   И не догадывался Родион, что истово и больше всего остального просит Боженьку, чтобы выжил их батька и вярнулся - самый младший Крутов, вылитая его копия, только с Глафириными глазами - Василь. Василь полюбил ходить в церковь, подолгу стоял у одной старенькой иконы, с которой на него всегда ласково смотрела Божья Матерь, и верил Василек, что жив его батька и бьёть ненавистных хвашистов.

   Вот и привел Гринька Лешего и Ивана-младшага к дедову схорону.

   -Да! Только друг мой Никодимушка, хозяйственная его душенька, мог до такого додуматься в те дни - тут на целый отряд хватит!! - Леший повернулся к Гриньке:

   -Да, Гриня, ты чистый Никодимушка, у вас с ним пока правду узнаешь... Сильны, вы, Крутовы.

   И проверяли все найденное в тайнике тщательно оставшиеся в лесу Иван, Матвей и Игорь, который только теперь заценил Гринькину хозяйственность и его вечно оттопыренные карманы со всяким барахлом.

   Его карманы как-то заинтересовали пожилого немца, стоящего на посту на въезде в Раднево. Жестом показав вывернуть карманы пацану, долго смотрел на его 'богатства': какие-то обрывки веревки, моток шпагата, болтики, гвозди, кусочки резины, тряпицы, окурки, малость махры у полотняном мешочке, -покачал головой:

   -Раухен ферботен! - Не курьит!

   Гриня почесал лохматую челку под кепкой.

   -Привык!

   -Мутти загте нихт! (Мать говорит нет курить!)

   -Мутти ист тотен айн бомб мит флюгцойг, - ответил Гринька.

   -Ах, зо! - Немец покачал головой. - Криг! Ест шлехт, плёхо!

   Оглянулся по сторонам и вытащил из пачки три сигаретки - отдал их Гриньке.

   -Майн наме ист Курт!

   -Майн наме ист Гриня.

   -Гринья! - повторил немец, - майн кляйне фройнд Гринья! - пожал Гриньке руку и отпустил с миром.

   И с той поры Курт и Гринья жали друг другу руки и вели короткие разговоры, Курт иногда совал Гриньке небольшие презенты, стараясь, чтобы было незаметно.

   Чаще всего это были небольшие пакетики сахарина, Гринька честно отдавал их Ефимовне, а вечерами у них было торжественное чаепитие, сахарин насыпали тоненьким слоем на серый клейкий кусок хлеба и начинали чаевничать - аккуратно откусывая маленькие кусочки, чтобы продлить удовольствие как можно дольше, запивали настоянным в чугунке 'чаем'. Чай был, конечно же, травяной - из листьев смородины, малины, мелко порезанных веточек вишни, пары листочков мяты... удовольствие получали все.

   И все бы так и тянулось, но вмешался Его Величество Случай...

   В августе, когда в небе постоянно гудело от шедших в сторону Волги громадных самолетов, и домики, казалось, съеживались от их гула, в хате, где квартировали Герберт с Руди, как-то враз и неожиданно обвалилась труба у русской печки. Хорошо Герберта не было дома, а Руди, чертыхаясь и кашляя от дыма, повалившего в хату, выскочил на улицу и долго не мог прийти в себя - слезились глаза и бил непрестанный кашель. Часовой притащил несколько ведер воды, залил дрова, горевшие в печке, и картина предстала удручающая, закопченные стены, вонь... Руди с часовым стали вытаскивать вещи герра майора, которые уже успели напитаться запахом гари.

   Естественно, ждать, когда отремонтируют и разберут завалившуюся трубу никто не стал. К Ядвиге Казимировне ввалился бургомистр собственной персоной и два немца, одним из которых был Рудольф.

   Руди, хитрая натура, давно присмотрел этот небольшой чистенький домик, где жили две фрау. Одна, несмотря на преклонные года - из тех женщин, что к старости становятся только наоборот более красивыми, красивыми возрастом. Руди уже приметил, что такие вот женщины встречаются среди полячек и, как ни странно, русских. А в Дойчлянде ему как-то такие не попадались, или он не замечал? Вот и сейчас он с удовольствием смотрел на пожилую фрау, она была у них какая-то заслуженная, и пришлось не по привычке вваливаться в хату, чуть ли не в пинки выгоняя хозяев, а цивильно, приводить с собой эту шваль - продажного русского лизоблюда. Руди прекрасно понимал, что без вот таких вот... не обойтись в этой дикой стране, но и уважать их было не за что, как говорится, "предавший однажды..." Вежливо и культурно поговорили с фрау с труднопроизносимой для немца фамилией - Сталецкая... язык сломаешь - заверив её, что будут мирно сосуществовать. Герр майор и Руди в одной комнате, а пани Ядвига и её подруга-помощница в другой, пересекаясь только в небольшом помещении, где стояла печь.

   Руди с солдатами шустро перетащил и разложил вещи Герби по местам, часть тут же вытащив и развесив на веревке, чтобы совсем перестали пахнуть гарью. Порядок в этой хате был идеальный, все старенькое, но чистенькое и, что немаловажно, до комендатуры Герби ходить станет намного меньше. Ещё была у Руди тайная мысль, но наученный горьким опытом своего питомца с Элоизой, он даже про себя недодумывал эту мысль, как даст Бог!!