Сороковые... Роковые

И не было у Герби большего желания, как наконец-то уснуть в своей, такой неудобной, но привычной кровати. А в Радневе верный Руди, встречая у комендатуры, торопливо объяснил, что квартируют они в другом месте, но там намного чище и уютнее, и фрау — милые.

Варя доставала из печки чугунок, когда сзади открылась дверь — она знала что Руди нет в хате и не обернулась.

Вежливый, глубокий такой, голос произнес:

— Гутен абенд, фрау!

Варя отложила ухват — не хватало ещё пролить их немудрящий супец и обернулась:

— Добрый ве… чер!

Оба изумленно уставились друг на друга. Варя сразу приметила уставшее лицо жердяя, а он наоборот, впервые увидев её, простоволосую, удивился про себя до изумления. Но аккуратно сняв сапоги у входа — чистота была в хате, прошел к себе в комнату. Верный Руди, как-то залихватски подмигнув Варе, поспешил за ним.

На другой день Варя выбрав момент сказала Толику:

— В нашем доме поселился замечательный сосед.

— А у нас сосед играет на кларнете иль трубе? — Строчками из известной песенки ответил Толик. — Это кто же?

— Фон Виллов, передай там, не быстро, но постараюсь пойти на контакт, сама лезть не буду.

— Ни в коем случае, выждем лучше.

Толь, пошли меня с чем-нибудь к Николаичу. Так соскучилась по нормальному общению, и есть-то ты да Ядзя. Когда Серега объявится?

Толик не успел ответить, ввалился посыльный от Кляйнмихеля, который увидел обычную картину — фрау режет мыло, а хозяин, пока нет покупателей — надзирает. Хозяин пошел наливать полюбившуюся русснастойку с корой дуба — почти коньяк, а Варя ещё ниже наклонилась над столом. Вышел хозяин с двумя бутылками настойки и сломанным черпаком.

— Варвара сходи на рынок. Пусть лудильщик срочно припаяет, да шнеллер!!

А возле Николаича стояли два полицая, покуривая и посматривая по сторонам.

— День добрый! — не обращаясь конкретно ни к кому, слегка поклонилась Варя.

— Чего у тебя, бабонька? — спросил Николаич.

— Да вот, черпак сломался. Хозяин велел срочно припаять.

— А-а-а, так ты из коммерции? Давай, посмотрю. Так-так, давай-ка часа через два подходи, я пока поищу, у меня где-то завалялся кусочек нужного припоя, вот этим, — он приподнял какую-то плошку с чем-то непонятным, — не схватится. И скажи хозяину, работа будет стоить подороже, десять марок, или же продуктом каким отдаст. Так что часа через два, не раньше, да не опаздывай, я в четыре уже закрываюсь.

Варя быстро пошла назад, Ищенко вел себя безукоризненно, ну, пришла бабенка — он взял заказ, а то, что полицаи возле него битый час торчат, так мало ли, вон эрзацсигаретой угостили, знать, кого-то высматривают. А возле него стоят — типа маскировки, вроде тоже чего в ремонт принесли. Ищенко сравнил их маскировку со страусом, спрятавшим голову в песок, но ни единым движением не выдал себя-опасно. К нему подходили бабенки, кто-то радостно забирал починенное барахло, кто-то робко протягивал видавшие виды кастрюли или миски, и смиренно ждал приговора мастера. Тот вздыхал, матерился негромко, сплевывал, и тяжко вздохнув, обещал подумать, может, чего и выйдет.

Полицаи посмеивались:

— Да, вот из этой кастрюли решето проще сделать.

— Да попробую, может, ещё немного подюжит.

Покрутившись ещё с час, полицаи дружно рванули на выход, бормоча:

— Время вышло, пусть теперь завтра эти Михневские дежурят.

Варя подошла минут за десять до закрытия будочки-мастерской Николаича. Громко сказала:

— Хозяин велел зайти, он товаром расплатится.

— Пойдем, милая!! — Шумно обрадовался Ищенко — мало где какие уши торчат. — Я хоть кулешу сварю.

Шли, негромко и осторожно перебрасываясь словами.

— Трудно так! — вздохнул Ищенко, — вот знаю, что батя жив останется, а все равно так сердце болит за всех. В Сталинграде такая мясорубка сейчас, ох как тяжко нашим пока!

Пришли в коммерцию, Толян отпускал фрау Милку, что внезапно стала постоянной спутницей Кляйнмихеля.

Ищенко стянул затрапезную кепку:

— Доброго вечера вам!

Толик кивнул, а Милка, даже и глазом не повела.

— Здороваться с какими-то ободранцами, ей, любовнице шефа гестапо, вот ещё!!

Толик упаковал купленный товар, проводил фрау Эмму — на новый лад теперь звалась мадам, до дверей, открыл ей дверь, отдал пакеты сопровождавшему её немцу и пожелал доброго пути и прекрасного вечера.

Распрощались довольные друг другом, а Толик, зайдя в свою ненавистную коммерцию, скривился:

— Ох, видеть таких профур не могу. Здорово, Николаич. Я буду тебе товар взвешивать по чуть-чуть, вон, бургомистр ползет с полицаями, ты повыпрашивай пожалобнее, чтоб их, сук продажных!

И выпрашивал Николаич, добавить хоть немного крупицы, а Толик истово, как настоящий жлоб, жадничал, немного правда прибавил.

Но бургомистр, это вам не баран чихнул, и хозяин быстро, чуть ли не в шею вытолкал Ищенко, заодно отправив и Варю, и вернувшуюся после вручения заказа вторую работницу — Меланью по домам.