Сороковые... Роковые

— Мам, да разве есть они такие?

— А ты, сынок, не туда глядишь.

А сейчас Сергею до судорог в пальцах захотелось эту девчушечку спрятать у себя на груди, завернуть в свою телогрейку, отогреть и не отпускать!!

Пелагеюшка и не подозревала, какие сильные чувства она вызвала у этого мужчины. У девчушки с огромными печальными глазами и необыкновенной косой было что-то такое, что, наверное, уже и не встречается теперь в их шумном и разболтанном двадцать первом веке — истинная чистота души. И стал Серега с первого дня ангелом-хранителем этой Пелагеюшки-Полюшки — мужики приняли этот интерес с пониманием, только сильно удивился Игорь:

— Алексееич?? У тебя такие всегда красотки были, а тут девчушка, как птичка-синичка.

Но увидев взгляд начальника — памятный такой, по той жизни — заткнулся и пробормотал, — Извини… те!

А сам Игорь оглушительно влюбился в Стешку. Он старался не думать, каково это — расстаться с нею, а в то что они вернутся, он ни минуточки не сомневался, гусарил, ерничал, цеплял Стешку по делу и без. И понимая, что время работает против них, просто и незамысловато озвучил ей:

— Стеш, я это, не знаю как тебе четко объяснить… в общем, могу в любой момент исчезнуть, не-не, не по своей воле. Так вот может произойти, что я просто растворюсь в воздухе. Не спрашивай, почему — не смогу тебе пояснить, сам не знаю, но вот он весь перед тобой, я влюбился в тебя с треском, если ты… если я тебе хоть чуточку нравлюсь… это будет счастье. Ты подумай!

— Чагож тут думать — люб ты мне, тожа!

Игорь пошел к Панасу с просьбой отдать молодым пустующую, запасную землянку, на пока, а вот придут ребята пленные с Иваном, они тогда освободят её.

— Панас, ты знаешь про нас все, вот исчезну я, а она останется, может, хоть с ребенком моим, а? Пиши бумагу, что мы с ней муж и жена, ЗАГСов-то сейчас нету. Стеша будет мужняя жена, чтобы ни одна падла не могла язык вытянуть.

И сделал пришедший с неделю назад Толик Свидетельство о Браке для Игоря. Нарисовал красивые виньетки, написал положенные слова шрифтом — черчение у него всегда было одним из любимейших предметов, получилось, як у типограхвии. Заполнили как положено, поставили подписи и печать нашлась, и стала Стеша — Мироновой.

Метель упала внезапно, а в лагере началась суета. Готовились и ждали пленных от Краузе. А метель набирала силу, ветер пригоршнями швырял колючий снег в лицо, идти против такого ветра было невыносимо, все тревожились — смогут ли полураздетые пленные дойти, не заметет ли их, не потеряются ли они в такой круговерти.

Иван, Костик и десять человек пленных, обвязавшись веревками, чтобы не растеряться в этом буране, упорно, преодолевая сугробы и заносы, ползли вперед по еле угадывающейся дороге. Одно радовало — в такой буранище немцы носа не высовывали. Когда доползли до леса — уже день вступил в свои права, стало только светлее, а так все равно ничего не было видно, только смутно угадывались занесенные снегом деревья, и ветер, запутавшись в елках, стволах оголенных деревьев и кустарниках, не так свирепо набрасывался на умученных, но упрямо ползущих вперед людей. Каждый понимал, что надо доползти, иначе…

И когда их окликнули неизвестно откуда появившиеся Игорек и Панас, полузамерзшим беглецам показалось, что их послал Всевышний, и умученные люди упорно побрели вслед за Панасом, а Игорь пошел сзади всех, поддерживая совсем выбившегося из сил студента Женьку.

Доползли, едва живых встречали всем отрядом. Стеша и Поля осмотрели всех пришедших, смазали жиром обмороженные места, накормили, и бедолаги тут же, прямо за столом, начали засыпать. Ребята перенесли их в землянки, и отсыпались измученные люди почти сутки.

Иван и Костик легче всех перенесшие этот, как выразился Игорь:

— «Переход через Альпы», кто написал такую картину, не помню, но вот запомнилась мне со школы, — это Варюха знает, но точно также вы прошли свои Альпы!! — сидели и негромко разговаривали. Панас откровенно радовался — Иван рядом, а у него опыт ого-го какой, плюс современное, учитывающее опыт этой войны, военное училище…

— Мы теперь повоюем!!

Александр, который печник, оказался начштаба полка, почти полностью полегшего в окружении под Киевом. Сам, раненый и контуженый, в бессознательном состоянии, попал в плен, бывшие до последнего рядом с ним бойцы успели переодеть его в красноармейскую форму — расстреливали немцы командиров сразу, и пошел Александр Осипов как рядовой.

Слишком сложно было узнать в этом худом и седом красноармейце блестящего, подтянутого начштаба, к тому же из-за сильной контузии заикающегося и много чего не помнящего поначалу из своей прежней жизни. Память, как и здоровье, восстанавливалась с трудом, спасло то, что родом Осипов был из Тамбовской деревни Апушка, где все его родственники по отцовской линии были печниками. Умел класть печи и Александр, вот и вышел из строя в лагере полуживой доходяга на вопрос дородного немца:

— Печники есть?