Сороковые... Роковые

— По-всякому, был момент, когда с жизнью прощалась — схватил шедший за мной здоровый рыжий немец, потащил в хату. Хорошо дома оказался денщик квартировавшего там майора — выручил, а то… не выжила наверное.

— А майор не обижал?

— Нет, это был не эсэс, а какой-то присланный для проверки из Берлина — чин, вроде как наш теперешний аналитик, он все больше по поездкам мотался, а эти, истинные арийцы, лебезили перед ним. Нам повезло, что поблизости партизан не было, лес Брянский километрах в ста начинался, и эти, хвашисты, как говорят местные, так не лютовали, а ближе к тем местам постоянно карательные операции были. Откуда знаю? Ищенко у нас паяльщик-лудильщик был на базаре, всегда в курсе новостей. Ему полицаи свои всякие зажигалки, часы, всякие будильники, замки притаскивали в ремонт, ну и трепались, а он слушал и запоминал.

— А как же нужным людям сведения передавали?

— Ребятишки приходили из Березовки, приносили из деревни всякие примусы-кастрюли (у женщин брали — те в имении работали, когда ходить-то, не отпускали никого — арбайтен, в ремонт) — там такая рухлядь, даже в музей не годится, а Николаич ремонтировал, матерился, но хоть ненадолго запаивал. Прялки, мельнички, чего только не ремонтировал… Вот с ними и передавали сведения.

— Ребятишки какие?

— Гриня и Василек Крутовы, Грине одиннадцать, а Васильку — восемь лет.

— Сколько? И что, такие дети все запоминали?

— Василек, у него мать на глазах убило в сорок первом — летчик развлекался, пролетая над селом — перестал разговаривать, но память у него-как у прохвессора. Все запоминал мгновенно, а Гриня, тот мелкий, пронырливый, любого заговорит, но правды не добьешься, если что. Панас, командир наш, обещал на них, как наши придут — написать, чтобы наградили, вот так и было.

— Время девять вечера, давайте закругляться, — подвел итог нелегкому разговору старший, — видно, что вы устали. Значит, самые полные сведения о всех, кого знаете, будем делать запросы.

— Господи, только бы пацаны были ещё живы! — вырвалось у Вари.

— Значит, завтра к обеду ждем вас всех.

— Извините, можно попросить? — сказала Варя.

— Да, что Вы хотели?

— Перед тем, как нам сюда прийти, мы бы хотели навестить Ищенко, можно договориться, чтобы нас к нему пустили? Это нужно и нам, и ему.

— Хорошо, завтра с утра договоримся.

— Просьба ко всем вам такая — как можно меньше распространяйтесь о том, где были. Однозначно будем поднимать архивы, искать свидетелей тех лет, а для друзей-соседей… скажем так:

— Похитили Сергея Алексеевича, с целью выкупа, а все остальные попали как ненужные свидетели, убивать не стали — рабы пригодятся всегда. Типа вдохнули чего-то и очнулись уже на одном из подпольных кирпичных заводов Северного Кавказа. Были как рабы — сумели убежать, добирались почти пешком.

— Родственников тоже предупредите — утечки информации быть не должно, по возможности и им тоже так говорите, либо будет со всех взята подписка о неразглашении.

Пресса, телевидение — этого быть не должно, честно скажу — мне, генералу, много повидавшему в жизни-ваш рассказ из разряда фантастических, но будем, повторюсь, тщательно проверять.

— Товарищ генерал, разрешите обратиться! — подтянулся Иван.

— Разрешаю, капитан Шелестов! — Товарищ генерал, я выскажу общую просьбу: мы там обещали им — оставшимся, что если вернемся в свое время живыми — на первый же День Победы — приедем в Березовку, они, скорее всего, кто если в живых остался — ждут нас.

— Будем надеяться, капитан, что сможете поехать туда, это дело будет на особом контроле. Сами понимаете, доклад о вас пойдет на самый верх.

В отряде был траур и уныние — бесследно пропали их товарищи — были и исчезли. Леший потихоньку наводил справки, но даже Фрицци был озадачен, рассказывал фатеру необычное:

— В пустынном лесу, на дороге меняли проколотое колесо под охраной трех автоматчиков, и исчезла машина, странно так, кто захватил — непонятно, куда делась — тоже непонятно. Затем в километрах пятидесяти, какая-то машина, шедшая навстречу ехавшему под усиленной охраной майору фельджандармерии, резко свернула и поехала по бездорожью, явно убегая.

Охрана разделилась — одна бронемашина осталась, вторая, открыв стрельбу — погналась за машиной, прижимая её к речушке, а возле самой реки случилось невероятное — машина и отстреливающиеся из автоматов неизвестные в один миг исчезли.

— Как такое может быть?! Дас ист фантастиш!

— Остались следы, колея, место, где остановилась машина, гильзы, следы убегающих и все, дальше нетронутый снег… в один миг-ни-че-го, как кто их взял и в небо унес.

Леший, услышав это от Карла, мысленно порадовался — вернулись ребята в свое время, но и сильно опечалился — за почти год все мужики и Варюха стали ему родными.

Панас, Иван Серебров, Матвеюшка — старались как могли успокоить беременную Пелагеюшку, которая совсем поникла.

Леший взял её с собой, на дальнюю свою делянку, а там, как не удивительно, под свою опеку её взял Волчок — он не отходил от девчонок.