Сорвавшийся союз. Берлин и Варшава против СССР. 1934–1939

Был и еще один момент, касающийся участия Польши в разделе Чехословакии и проливающий дополнительный свет на то, почему «Речь Посполитая оказалась вне коллегии, определяющей европейскую политику». Констатировав такое, Войцех Матерский обозначил нюанс, явственно опровергающий тех, кто твердит, будто намерение напасть на Польшу возникло у Гитлера только после подписания пакта Риббентропа — Молотова. Оказывается, об атаке на Речь Посполитую фюрер задумывался еще в 1938 году, но потом в Берлине решено было втянуть Польшу в затеянный раздел Чехословакии и тем самым заблокировать предполагаемую возможность «взаимодействия Варшавы и Праги на антинемецкой платформе». Гитлер и его генералы учитывали, конечно же, что Польша обладала одной из самых больших армий в Европе, а Чехословакия — далеко не последней, притом лучше всех других вооруженной. Их взаимодействие могло сломать реваншистские планы фюрера. Именно так трактовал ситуацию и советник германского посольства в Варшаве Рудольф фон Шелина, работавший, как потом выяснилось, не только на Рейх, но и на одну из западных разведок, из фондов которой происходили утечки и в Москву. Что помешало реализации обозначенных опасений Гитлера, связанных с возможным польско-чехословацким оборонным взаимодействием? Ответ вполне очевиден: нескрываемая неприязнь Пилсудского и его выучеников не только к восточному, но и к южному соседу.

После окончательного раздела Чехословакии, когда указом Гитлера от 16 марта 1939 года Чехия была превращена в «Протекторат Богемия и Моравия», объемы полученных Германией военных трофеев глава Третьего рейха назвал астрономическими. На воинских складах он заимел ресурсы, достаточные для обеспечения всем необходимым сорока дивизий. Только пулеметов было взято почти 44 тысячи стволов. Танки чешского производства потом оказались на острие ударных клиньев в ходе вторжения вермахта во Францию, Бельгию, Голландию, наличествовали они и в дивизиях, ударивших по СССР. Производством бронетехники, самолетов, пулеметов, пушек и прочего военного снаряжения, необходимого для ведения немцами боевых действий, чехи вполне усердно занимались вплоть до 5 мая 1945 года — даже тогда, когда Гитлер уже застрелился.

При разделе Чехословакии перепало кое-что из территорий и союзнице Третьего рейха Венгрии, получившей южные регионы Словакии и Подкарпатской Руси, которая теперь является Закарпатской областью Украины. В отношении словацких территорий разгорались аппетиты и у Польши. Как проистекает из шифротелеграммы полпреда СССР в Чехословакии С.С. Александровского, направленной в НКИД Советского Союза 29 октября 1938 года, поляки и Братиславе тогда выставили требования «по исправлению польско-словацкой границы». Речь Посполитая «предъявила словацкому правительству требование об исправлении своих границ со Словакией в шести местах и грозит насилием». Те исправления, отмечал С.С. Александровский, территориально «являются значительными в трех местах и все имеют большое стратегическое значение. В частности, Польша требует себе Яворину, Спиш и Ораву» — так и ныне называются исторические регионы Словакии. Через два дня С.С. Александровский уведомил, что «Чехословакия согласилась на все требуемые исправления» в пользу Речи Посполитой.

При обращении к тем разделам абсолютно неизбежен и еще один вопрос: почему лидеры Великобритании, Франции, не говоря уже об Италии, пошли на преподнесение фюреру столь весомого «подарка», зная, что Гитлер готовится именно к войне? Ответ опять же вытекает из упоминавшегося тезиса, гласившего, что если Европа готова разрешить главному немецкому нацисту повоевать, но это должна быть война против Советского Союза. После ее развязывания Великобритания, особенно Франция и ее соседи полагали, что будут чувствовать себя в безопасности не только от Германии, а и от Италии, так как итальянские фашисты, скорее всего, присоединились бы к походу на Восток в поиске собственных выгод и трофеев, как это они сделали в 1941 году. Таковы были глубинные цели, предшествовавшие «сходке» в Мюнхене. Ее главный результат еще в ноябре 1938 года с явной горечью оценил руководитель советского НКИД М.М. Литвинов. В беседе с одним из французских дипломатов нарком без обиняков заявил: «Мы считаем Мюнхенское соглашение международным несчастьем. Англии и Франции вряд ли удастся отступить от намеченной линии политики, которая сводится к одностороннему удовлетворению требований всех трех агрессоров — Германии, Италии и Японии. Они будут предъявлять свои требования по очереди, и Англия, и Франция будут делать одну уступку за другой». На вопрос, возможно ли привлечение Польши к политике коллективной безопасности, Литвинов ответил, что «в настоящий момент вряд ли это было бы возможным, в особенности в отношении Польши».