Сорвавшийся союз. Берлин и Варшава против СССР. 1934–1939

Те самые военные тиски, давившие на Германию с запада силами французской армии, а с востока — войском польским, больше всего нервировали высокопоставленных немецких армейцев. Авторитетный в их среде генерал Ханс фон Зект буквально забрасывал канцлеров своими посланиями, в которых кроме проклятий в адрес Польши содержались требования как можно быстрее и даже в первую очередь избавиться от случившихся клещей. В своей речи в рейхстаге 24 января 1931 года, посвященной германской внешней политике, он без тени сомнения заявлял, что «враждебная позиция Польши по отношению к Германии, несмотря на невыгодное географическое положение Польши между Германией и Россией, может быть объяснена лишь абсолютной уверенностью Польши в помощи Франции против Германии». Генерал пребывал в уверенности, что «полной несуразностью политической жизни следует признать расчеты на возможность соглашения между Польшей и Германией и вообще рассматривать Польшу, как возможного контрагента соглашения. Соглашение невозможно — это должны сознать те, кто ожидает от хозяйственного сотрудничества выгод и для Германии». Он исходил из того, что «невозможно заключить хозяйственный мир», так как останется вопрос, будет ли такой мир «более вредным для нас или для Польши». Генерал был уверен, что «по всем вопросам внешней политики Германии Польша должна во всех случаях рассматриваться как принципиальный и непременный противник». Генерала фон Зекта особенно волновало то, что из-за коридора, оказавшегося во владении Речи Посполитой, «все железнодорожные мосты через Вислу находятся в руках Польши», а они «могут быть взорваны польскими войсками в любой момент и потребуется для восстановления около 6 недель времени». К приведенным словам не помешает добавить, что польская принадлежность тех мостов остро задевала высшее германское командование все оставшееся до Второй мировой войны время, потому при подготовке к ней планы для их захвата специальными подразделениями были составлены одними из первых.

Гитлеру, как вскоре оказалось, первостепенная задача тоже виделась в сломе военных клещей-тисков, связывавших Рейх по рукам и ногам. Важность такого слома состояла прежде всего в том, что после него можно будет махнуть рукой на Версальский договор, столь основательно урезавший Германию не только в территориальном, но и в военном смысле. Однако сделать слом, по его замыслу, предстояло Польше, с которой он и вознамерился договориться. Не продолжать препираться по разным текущим поводам, коих было множество, а именно договориться, после чего действовать совместно, а не вопреки один другому. Видимо, не будет преувеличением, если сказать, что главной надеждой на принятие Варшавой подобного политического поворота для него являлась упомянутая русофобия польских политиков. В ней Гитлер не мог не усматривать гарантии, что Польша ни в коем случае не предпочтет добрые отношения со своим восточным соседом, коим являлся Советский Союз, в ущерб западному — это значит Третьему рейху.

Последовавшие потом события засвидетельствовали, что он не ошибся, хотя сигналы, способные побудить его к беспокойству на сей счет, в Берлин поступали. Притом довольно основательные. В июле 1932 года — всего за шесть месяцев до того, как фюрер нацистов стал канцлером Германии — в Москве послом Речи Посполитой в СССР Станиславом Патеком и заместителем наркома иностранных дел СССР Николаем Крестинским, кстати, уроженцем Могилева, по поручению президента Польши и Центрального исполнительного комитета СССР — предшественника Верховного Совета — был подписан польско-советский договор о ненападении. В первой его статье говорилось, что договаривающиеся стороны «отказались от войны как орудия национальной политики в их взаимоотношениях, обязуются взаимно воздерживаться от всяких агрессивных действий или нападения одна на другую как отдельно, так и совместно с другими державами». Вторая статья уточняла, что «в случае, если бы одна из договаривающихся сторон подверглась нападению со стороны третьего государства или группы третьих государств, другая договаривающаяся сторона обязуется не оказывать, ни прямо, ни косвенно, помощи и поддержки нападающему государству в продолжение всего конфликта». В третьей отмечалось, что «каждая из договаривающихся сторон обязуется не принимать участия ни в каких соглашениях, с агрессивной точки зрения явно враждебных другой стороне».