Сорвавшийся союз. Берлин и Варшава против СССР. 1934–1939

К подписанию такого документа стороны двигались целых шесть лет. Главным мотором процесса была советская сторона. Но переговоры шли с большими перерывами. Начатые в январе 1926 года с целью нормализовать контакты между странами, изрядно испорченные так называемой польско-большевистской войной, они были на четыре года прерваны убийством в Варшаве советского полномочного представителя Петра Войкова в июне 1927‑го. Однако у СССР все ощутимее ухудшались отношения с Японией. После захвата японцами Маньчжурии, случившегося в 1931 году, резко обострилась ситуация на восточной советской границе. Регулярными стали ее нарушения, обстрелы прилегающих территорий и советских судов, забросы вооруженных групп. Угроза противостояния на два фронта никем в Советском Союзе не могла быть проигнорирована, ибо такая ситуация в военным смысле тогда считалась самой опасной. Та угроза вновь подтолкнула СССР к заключению договора с Польшей, дискуссии о котором возобновились в 1931 году. В июле 1932‑го — состоялось его подписание, что в принципиальном смысле никого в Европе не удивило. Немецкий военный атташе в Советском Союза полковник Гартман в те дни пояснял армейскому министру Германии, что «нынешняя весьма дружественная политика России в отношении Польши… имеет под собой хорошо понятное основание», главным образом это «заботы на Дальнем Востоке, понуждающие Россию обеспечивать свою безопасность на западе где только возможно».

Польшу же к подписанию договора с СССР подталкивали весьма болезненные для нее пограничные проблемы, которые межвоенная Речь Посполитая имела почти по всему периметру своих территорий. В каком-то роде исключением являлась Румыния, но не считали справедливыми свои границы с Польшей ни Германия, ни Литва, ни Чехословакия, тоже повоевавшие с ней на этой почве. В Литве у Польши не было даже посольства, весьма натянутыми оставались отношения с Чехословакией, которую Пилсудский называл искусственным созданием Версальского мира. Рижский мирный договор, подписанный в 1921 году и обозначивший границы между РСФСР, УССР, БССР и Речью Посполитой по итогам польско-советской войны, два года не признавала Лига Наций, поясняя это тем, что он стал результатом польской агрессии. При заключении договора с Польшей в 1932 году советская сторона все равно воздержалась от письменной констатации, что существующую на тот момент границу с этой западной соседкой можно считать окончательно признанной, тем не менее, Рижский договор все-таки был назван «основой их взаимных отношений и обязательств», что позволило польской стороне считать пограничный вопрос на востоке урегулированным. В этом контексте для Речи Посполитой он был весьма полезен.

Последующие годы со всей очевидностью продемонстрировали, что, подписывая договор с СССР, польские власти вовсе не собирались улучшать со своим восточным соседом контакты, которые относились к сфере политики, тем более военного дела. Ставилась задача сделать акцент на экономических аспектах, особенно на продаже своей продукции в большую страну. Польские власти упорно давали понять: давайте будем торговать, но не рассчитывайте на большее. Понуждали их к такому подходу и итоги прежнего пребывания Польши в составе России. Ведь построенные в имперские годы те же прядильные и ткацкие фабрики в Речи Посполитой были явно недогружены. По-другому и не могло быть, поскольку возможности таких производств в свое время были рассчитаны и ориентированы на пространный российский рынок. Польский историк Бронислав Лаговский в своей книге «Польша больна Россией» отметил, что в дореволюционное время до 90 процентов продукции упомянутых производств расходилось по огромной империи Романовых. В 1939 году, после присоединения Белостока к БССР, белорусские власти с удивлением узнали, что почти половина предприятий такого рода, имеющихся в этом городе, простаивает или разрушена. Да и в целом за межвоенное время Речь Посполитая так и не вышла на валовые производственные показатели в промышленности, которые Царство Польское имело в 1913 году — до Первой мировой войны. Выработка в расчете на душу населения, если судить по цифрам, которые приводит современный польский историк Войцех Рошковский, в 1938 году была почти в пять раз ниже, чем в той же Германии.