Сorvum nigrum (СИ)

Мне разрешили принимать посетителей и сняли ограничитель с двери, чтобы они могли уходить самостоятельно, потому что мадам Помфри «не намеренна каждый раз махать палочкой, когда кому-то приспичит покинуть крыло». За сутки у меня перебывала вся команда, Гермиона и Эмили с Ярославом. На пятую ночь после моего пробуждения ко мне в палату пробралась Ромильда и в прямом смысле трахнула меня. Я очень удивился сквозь дрёму, но не сопротивлялся, а отдался на милость своей девушки. Судя по всему, это был первый секс в течение двух недель. Только вот после того как она ушла прямо передо мной материализовался Ярослав. От этого сон из меня будто выбили и приятное тепло, окутавшее тело после оргазма, тут же испарилось. Черт бы побрал этого русского с его даром! Ситуация мне не нравилась. Я чувствовал его недовольство и обиду, которые тонкими иголками кололи мою кожу, но не мог понять, что он от меня хочет. Сам же он не проронил ни слова, просто посмотрел и ушел. Что он хотел? Зачем приходил? Я ощущал нечто странное, некий дискомфорт, который щекотал мой мозг, когда я пытался обдумать сложившуюся ситуацию, но никак не мог в себе разобраться. Чувства разноцветной сеткой опутывали меня, мерцая и переливаясь, отчего в груди становилось то тесно, то пусто.

Это определенно не любовь и не ревность. Я знаю каково это — любить и ревновать, а потом потерять… Это я сейчас о Чжоу. Ничего похожего я не испытываю ни к Ярославу, ни к Эмили и уж тем более к пустоголовой Ромильде Вейн. Я скучаю по нему, по тому человеку, который поддерживал меня все время, учил, смешил, успокаивал. Только вот из-за Ромильды наши отношения странным образом исказились. Как будто вывернулись наизнанку, оголив полопавшиеся сосуды и вены. Еще до этого я замечал некоторые странности в его поведении, а может это его обычное состояние? Сколько я его знаю? И знаю ли? Мы ведь все скрываем свои эмоции, придумываем легенды про себя и сами в них стараемся поверить.

Он, как и Эмили, был приставлен ко мне для охраны. Однако после того случая в теплице Блэк-хауса наши отношения перешли на другой уровень. Иногда мне казалось, что он относится ко мне как к младшему брату, иногда как к близкому другу, иногда как к чужому человеку. Еще недавно между нами была буря эмоций, сейчас же я испытываю лишь печаль и разочарование. И немножко обиду. Обиду за то, что он не может объяснить мне, в чем дело. Я понимаю, что он старше меня на двенадцать лет и в жизни смыслит больше, но я же не тупица и смогу понять, если он мне спокойно все расскажет. Мысли я читать не умею! Но он молчит. Эмили тоже молчит и отдаляется. Такое чувство, что она все время где-то между. Между эмоциями, между мирами, между нами… Рядом, но при этом далеко. Словно горизонт, который остается на том же расстоянии, сколько бы шагов навстречу ты не сделал. Может я все это придумал, и они просто выполняют то, что им велено? Охраняют и развлекают наследника, чередуя кнут и пряник — излюбленная тактика русских, как я успел понять. Я больше не понимаю, кто мне друг, а кто враг и кому я могу верить.

Кулаки непроизвольно сжались, и я почувствовал, как нагрелось кольцо. «Все пройдет» — надпись на кольце горела красными буквами. Как вовремя. Может действительно все мои страхи уйдут и всё образуется? Что я могу? Только ждать…

-

— Эмили? — я заметил, что ее глаза будто подсветились изнутри и стали вовсе не карими, а золотистыми; а сама девушка погрузилась в себя.

Будто под гипнозом она встала и огляделась. Руки ее порхали по воздуху, перебирая невидимые нити, взгляд ее был устремлен в никуда, а лицо ничего не выражало. Эмили смотрела сквозь пространство и не реагировала на мои оклики, продолжая перебирать то, что видела только она. Через пару минут в Больничное крыло ворвался Ярослав и влил в нее какое-то зелье. Эмили очнулась от наваждения и заплакала. Он прижимал ее к себе и гладил по спине, утешая. Она быстро успокоилась и заснула. Ярослав положил ее на койку рядом со мной и присел рядом, наблюдая. Я ни разу не видел, как она плачет, и эта сцена мне не понравилась. В ее глазах читался страх и отчаяние. Она цеплялась за Ярослава, как за спасательный круг, а его взгляд был пропитан жалостью и ненавистью. И болью…

— Что с ней? — шепотом спросил я.

— Можешь не шептать, она все равно не слышит, — отозвался Ярослав, и устало потер глаза. — Просто очередной приступ, если можно это так назвать.

Я молчал и ждал, пока Ярослав соберется с мыслями. Впервые я видел его таким обеспокоенным и злым одновременно. Однако он быстро собрался и вновь заговорил.