Сorvum nigrum (СИ)

В Хогвартсе нам, конечно, тоже всякие ужасы рассказывают, но об этом как-то деликатно умолчали. Хотя может я просто прослушал. Спросить бы у Гермионы, она-то точно такое не забыла бы. Это, наверное, и есть минус магловского воспитания — мы воспринимаем мир магии, как добрую сказку, где добро всегда побеждает зло. Добро может и в действительности побеждает, но сколько Зло дел успевает натворить пока оно до него доберется! Мой идеалистический мир начинает потихонечку облупливаться и темнеть. Страшно подумать какие еще вещи творятся в нашем мире. Такой расклад мне определенно не нравится. С другой стороны использование живых «ингредиентов» в артифакторике — это давно закрепленная практика. Взять хотя бы сердцевины для палочек — сомневаюсь, что после извлечения жил дракон остается жив. Тем не менее, все их с удовольствие покупают и пользуются, и ни кто не думает о том, что таскает в кармане кусочек мертвечины. Вот и моя «ворона» содержит такой ингредиент.

— Ладно, сегодня был очень насыщенный день, и я, наверное, лучше пойду домой. Надо же там хоть иногда появляться! — наигранно весело улыбнулся я и поднялся с дивана.

— Конечно, Гарри, конечно, — дед поднялся и пошел меня провожать. — Тебе нужно отдохнуть, так что проведи там еще и весь завтрашний день, а на следующее утро я буду тебя ждать у себя.

— Ага, спокойной ночи, — попрощался я на ходу.

— Спокойной ночи, Гарри, — попрощался дед, но дверь не закрыл и все еще смотрел мне вслед.

А я изо всех сил старался не сорваться на бег, так к Дурслям меня тянуло впервые. Жизнь все же удивительная штука!

========== Часть 17 ==========

Четверг. 4 июля. Дом, милый дом? Нет, я определенно сошел с ума! Разве может этот ненавистный с детства дом стать в одночасье моим убежищем от мирских невзгод? И разве вот эта, вечно придирающаяся ко мне особа может так ласково мне улыбаться? И сон… Каким сладким оказался сон в собственной кровати в обнимку с теплым и мягким Феликсом. В таком направлении двигались мои мысли этим ранним солнечным утром, пока я с удовольствием поглощал овсяную кашу с клубничным джемом. Кто бы мог подумать, что каша из рук тетушки может быть такой вкусной, я даже жмурился слегка, прям как Феликс, уплетающий кошачий корм. Если бы еще все это было взаправду, а не по моему велению, так вообще — красота. Но, в принципе, меня и так устраивает. По крайней мере, лучше, чем было. Во всяком случае, для меня. Вообще во время еды, пока рот занят, можно много чего рассмотреть. Например, родственников.

По левую руку от меня завтракал такой же овсянкой, только без масла и джема, Дадли. Он заметно осунулся.

— Вот, как ты любишь, — тетя поставила передо мной чашку ароматного кофе со сливками и сахаром.

Я посмотрел на нее снизу вверх и благодарно улыбнулся. Ее губы дрогнули в ответной улыбке, и она провела рукой по моим волосам, слегка спутанным после сна.

— У тебя очень красивые волосы, Гарри. Прямо как у моей мамы, твоей бабушки, — в глазах ее полыхнул озорной огонек воспоминаний. — Когда я была маленькой, то любила расчесывать ее пряди, если хочешь, я и тебе могу помочь. С такой гривой в одиночку тяжело управляться.

-

Мы сидели в гостиной все вместе: дядя Вернон читал газету, попутно комментируя самое интересное, Дадли смотрел телевизор — да, ему все же разрешили за хорошее поведение и неплохие результаты внезапной диеты; я сидел на полу, а тетя Петуния расчесывала мои волосы, разбирая их на тоненькие прядки.

— Расскажите мне о бабушке, — попросил я.

Удивительно, что о родителях я знаю мало, но о бабушке и дедушке не знаю вообще ничего. То есть вообще! Даже имен не знаю.

— Мою маму, твою бабушку, звали Элис. Она была очень доброй и понимающей женщиной. У нее всегда, сколько я ее помню, были длинные черные волосы, которые она укладывала в высокие сложные прически, но по выходным, почти до самого обеда, она распускала их и ходила так по дому, а мы с Лили бегали за ней по пятам и любовались. В детстве мы думали, что мама наполовину русалка, — хихикнула тетя. — Даже когда врачи сказали, что ей необходимо их обрезать, мама не сдалась. Сказала, что уж если ей суждено умереть, то пусть так и будет, но с волосами она не расстанется. А потом у нее случился инфаркт и она умерла. Ей было сорок пять лет, отец умер через два месяца — не выдержал. Очень уж он ее любил.

Интересно, если он так любил ее, то почему они разошлись? Да еще и так, что впоследствии она зачала от другого? Хотя, может, Элис не любила своего мужа.

— Как звали моего деда?