Соседи

Сашка помотал головой — нет. Он и сам не знал, чего он хочет.

Женщины вышли из красного уголка. Мимо кабинета с табличкой «Зоотехник» шли на цыпочках. Та, которая в цветастой косынке, после, строго посмотрев на Сашку, сказала:

— Там Виктор Петрович. Он работает! Через микроскоп наблюдает, как микробы бегают. Не мешай ему. Не шуми! — и погрозила пальцем.

Женщины ушли, а Сашка вернулся и прильнул к двери Ченакаева. Как ни вслушивался, замерев, в то, что происходило внутри, никакой микробьей беготни не услышал.

Неожиданно дверь открылась, чуть не стукнув Сашку по лбу. Ченакаев, в белом халате, важный, строго посмотрел сквозь очки на мальчишку, но, узнав Сашку, пригласил к себе.

В кабинете чисто, хоть и тесновато. В шкафах вдоль стен разложены какие-то инструменты, стоят бутылки с порошками и разными жидкостями. В углу нагромождены картонные ящики и ивовые корзины. На столе стоит микроскоп. Точно такой, какой Сашка видел в школе, в кабинете биологии. Только этот побольше.

— Хочешь посмотреть? — спросил Ченакаев, подходя к микроскопу.

Сашка, закрыв один глаз, заглянул в торчащую кверху трубку. Ченакаев тем временем что-то подкрутил, подладил в микроскопе, и стало видно все как на ладони.

На белом фоне лежали какие-то неподвижные ниточки…

— Это бактерии, — пояснил Ченакаев.

— А почему они не бегают? — спросил Сашка.

Ученый засмеялся.

— Видишь ли, бактерии не бегают, а двигаются, притом очень медленно. Ну, как тебе объяснить? Вот если рака запрячь в сани и погнать, то как он побежит? Вот так и бактерии…

Сашка неотрывно смотрел в микроскоп, а Ченакаев такое рассказывал, что просто заслушаешься. Имеются, оказывается, не только вредные бактерии, но и полезные. Полезные воздух очищают, помогают растениям и другим живым организмам расти.

В кабинет неожиданно вошел Егор Васильич. Поздоровавшись с Сашкой и нисколько не удивившись его присутствию здесь, он обратился к Ченакаеву:

— Виктор Петрович, давайте возьмем тот рецепт, в котором больше сырой клетчатки и метонина. Как смотрите на это?

— Надо подумать, Егор Васильич…

Сашка не знал, что такое сырая клетчатка и метонин, но смекнул: если о них говорят заведующий фермой и ученый, то, наверное, это такие штуковины, без которых курам ни туда и ни сюда. Да еще про какой-то рецепт толкуют. Здесь же не больница!

Ченакаев, посмотрев на часы, стал собираться.

— Пора кормить, Егор Васильич.

Сашке дали белый халат, и он вместе с Ченакаевым и Егором Васильевичем отправился кормить кур. На улице стало уже темнеть, а в птичнике, куда они вошли, было светло и уютно. С потолка свисали люминесцентные лампы. А под ними, куда ни глянь, — клетки, клетки, клетки, сплошные ряды клеток. Куры, тараща глаза, расхаживали в своих домиках, а самые любопытные высовывали головы через железные прутья.

У входа на стене щит, а на нем разные кнопки и рычаги. Ченакаев подошел к щиту, нажал на одну из кнопок, и тут же послушно зашуршал транспортер. Автокормушки двинулись к куриным клеткам.

Женщины в белых халатах — те самые, что недавно вместе с Сашкой смотрели телевизор, — собирали яйца в корзины. Яйца крупные, налитые, белоснежные. Увидев Сашку, женщины заулыбались, закивали ему, как старому знакомому.

С птицефермы Сашка не шел, а будто летел. Он теперь знал, о чем и о ком писать сочинение. И как до сих пор это не пришло ему в голову?

Дома Сашка развернул тетрадь и вывел:

Сочинение об ученом Ченакаеве.

Наутро, перед школой, Сашка показал свое сочинение отцу. Прочитав его, Семен долго о чем-то раздумывал, потом, посмотрев на сына, спросил:

— А не врешь, что каждый день куры несутся?

Сашка сделал обиженное лицо.

— Зачем врать! Сходи на ферму — сам увидишь!

Сашкин отец не поленился, в тот же день в обеденный перерыв сходил на ферму. Все дотошно высмотрел там, а потом зашел к Ченакаеву. Оказалось, Ченакаев помнит его, а все давние обиды давно забыты.

Долго и оживленно вспоминали школьные годы, расспрашивали друг друга, как живется теперь. Ченакаев рассказал о себе, где учился, где работал. А потом вдруг предложил Сашкиному отцу пойти работать на куриную ферму. Выходило, что Семен здесь будет очень нужным человеком: прежде всего корма готовить, а где и поплотничать, если потребуется.

И Семен согласился работать на птицеферме.

В ГОСТЯХ

Трудно привыкал Семен к жизни в Ковляе. Домой — по лестнице на второй этаж — непривычно. Двора своего нет, сарай где-то в стороне — тоже непривычно. Да и сам сарай казался поначалу неудобным. Словом, все не по нему, все не под руками. Но делать нечего — надо прилаживаться. И вот Семен выписал в колхозе доски и перегородил свой сарай на две половины: одну отвел для кур, а во второй устроил мастерскую, поставил верстак. Теперь есть где смастерить табуретку ли, скамейку или что другое. Анюта Офтина попросила Семена и ее сарай перегородить, чтоб в одной половине держать корову, а в другой кур.