Соседи

Несмотря на старый добрый раствор, Крысе с каждым днем становилось всё хуже. Она перестала пить, и ослабела до того, что на улицу приходилось выносить её на руках. Ещё у неё сильно раздулся живот, и началось что-то явно нехорошее по сучьей части, хотя до течки было далеко. Старик, с которым я поделился наблюдением, сказал, что видит это, но сначала надо вылечить чумку, и только потом заниматься внутриполостными проблемами. Однако уходя, посоветовал сделать Крысе на ночь один укол, чтоб начать решать эти внутриполостные проблемы.

Сразу после укола Крыса стала истекать кровью. Огромный памперс, рассчитанный на взрослого человека, полностью наполнялся через 7—8 минут. Старик по телефону сонно заметил, что так бывает, но зато теперь мы знаем, что это не помогло, и больше такой укол делать не надо. Проклиная себя за то, что с ним связался, я бросился вызванивать нормального ветеринара, но шёл первый час ночи, и в лучшем случае я дозванивался до автоответчиков. В крайней степени отчаяния позвонил даже в обычную «Скорую», обещал любые деньги, но там ответили, что собак лечить не умеют даже за очень большие деньги.

К половине второго Крыса всё ещё была жива, что при количестве вытекшей из нее жидкости казалось чудом. Я уже ни на что не надеялся и продолжал набирать номера ветеринаров исключительно для очистки совести. Вдруг по одному из номеров ответил живой голос. Сначала врач наотрез отказалась ехать, сообщив, что только что вошла в дом после 15-ти часов работы. Не помню, как я её умолял, но постепенно она включилась в диалог и подтвердила мои предположения — мы точно имеем дело не с чумкой, и проблема, скорее всего, решается только хирургическим путем. Узнав, что собаку уже неделю лечат от чумы 44-м раствором, она вдруг спросила: кто лечит? Когда я назвал фамилию старика, ветеринар тяжело вздохнула, и сообщила, что выезжает.

Осматривая Крысу, врач рассказала, что старик год назад выжил из ума — игнорируя реальные симптомы, ставит всем животным один диагноз и вводит им лошадиные (причём, в буквальном смысле) дозы этого крайне тяжёлого для организма раствора. К нам она приехала только потому, что на предыдущем вызове у нее на руках погибла одна из жертв такого «лечения».

Вколов Крысе препарат, нейтрализующий действие стариковского укола, ветеринар сообщила следующее.

Пока ей нас с женой утешить нечем. Оперировать собаку сейчас или даже завтра нельзя. Она слишком слаба. У нее уже падает температура. Печень и почки из-за передозировки раствора функционируют очень плохо. Оперировать можно только послезавтра, 31 декабря, когда организм хоть немного очистится, если организм ещё на это способен. Мы должны постараться продержать собаку сутки до операции. То есть отпаивать ее тёплой водой с мёдом, тёплым бульоном, и класть грелки на лапы, но ни в коем случае не на живот. Ещё надо постоянно разговаривать с собакой и поддерживать в ней интерес к жизни.

Весь следующий день мы вливали в Крысу тёплое калорийное питьё, а ещё читали Крысе стихи, пели песни, изображали играющих собак, обезьян которые ищут блох под мышками, кувыркались, скакали и даже стояли на голове. Поднять температуру не удалось, но и опуститься мы ей не дали. С интересом к жизни тоже кое-что получилось. Несколько раз Крыса наклоняла голову набок, навостряла уши и смотрела на нас с выражением: да в своём ли вы уме, товарищи?

К 31 декабря температура снизилась до 36,8 (на два градуса ниже нормы), а дёсны стали бледно-синими. Врач и ее ассистент сократили обычную для собаки такого веса дозу наркоза в три раза: «Больше она не выдержит, постараемся работать очень быстро».

Подобная операция в стандартных условиях длится полтора часа. Наши врачи уложились в 50 минут. Когда мы узнали, что Крыса жива, мы вряд ли вели себя адекватно. Но врачи наших бурных восторгов не разделили и на все расспросы отвечали: «Собака, кажется, очень волевая, будем надеяться». Велели обложить её грелками, накрыть одеялами, колоть под холку физраствор и продолжать поить бульонами. «А чем-то ещё кормить можно? — Можно всем, но она вряд ли пока захочет. — А когда она захочет? Хоть приблизительно?» Тут ветеринар отвела глаза и как-то неуверенно произнесла: «Ну, думаю, дней через пять».