Соседи (СИ)

Вспомнилось, как Анька обманным путем заманила её аж на репетиционную базу – как выяснилось, для того, чтобы помирить их после грызни на пляже. Вспомнилось, как, сидя на лавочке в парке и высаживая сигареты одну за одной, час расстреливала историями о своем гитаристе. Как на их сольнике привлекла внимание всего зала, но в первую очередь его внимание к Улиному запоздалому приезду. Как вполне искренне радовалась, когда они вместе явились на саундчек. Как звонила в ночи, а потом в кафе – сквозь слёзы, почти в припадке – пыталась убедить, что не в угасших чувствах дело. Как отказалась от идеи идти в «Тонны» самой, рассудив, что сделать это должна Уля. Буквально ведь выпихнула её туда, вывалив на голову всю имеющуюся у неё на тот момент информацию и тем самым не оставив Ульяне ни единого шанса спастись.

Всё это сейчас можно было бы рассказать Юльке, чтобы сама оценила опасность и риски, по Улиному убеждению, отсутствующие. Но… Сил не наскрести. Возвращение мыслями к прошлому их лишало, приближая очередную истерику, а следом агонию. А силы ведь были нужны, чтобы перестать раскисать, взять себя в руки, встать на ноги и начать хоть что-то делать.

— Чернов и френдзона – всё по классике, — фыркнула Юлька, но, видя отрешённое выражение Улиного лица, осеклась. — Ясно. Так, Уль… Документы все тут. Паспорт, диплом, СНИЛС, ОМС… Что ещё может понадобиться? Не знаю. Ноутбук здесь. Фен твой пакуем же? Косметичка. И тут вот ещё баночек тьма. Ты без чего не обойдешься?.. А то не влезет всё… И вообще! — застыла она вдруг посреди комнаты. — Вот куда ты сейчас собралась? Давай, может, у меня поживёшь? Пока найдешь…

Улю не покидало ощущение, будто она, зажмурившись, сигает в арктические льды с тонущего корабля. Посреди ночи. Голышом. Неважно. Лишь бы отсюда прочь. Спасаться и спасать! Если есть что спасать…

— Забей на баночки, дневного крема хватит, — меланхолично отозвалась Ульяна. — Куда?.. Да не знаю, Юль. Есть квартира на примете, когда последний раз смотрела, ещё была свободна. Попрошу отца, чтобы отвёз меня в какой-нибудь отель. Пару дней там перекантуюсь и, если с хозяином договоримся, перееду.

Каждое слово продолжало даваться с трудом, время шло, действие препарата прекращалось, и разящие эмоции вновь накатывали. Страх снова сдавил грудь тугими обручами – не вдохнуть, не выдохнуть. Неизвестно, сколько времени прошло со звонка Зои Павловны, неизвестно, в каком Егор состоянии. Есть ли изменения и какие? Неизвестно абсолютно ничего! Перед лицом смерти собственные проблемы казались ничтожными. Таковыми они и являлись.

«Господи, пожалуйста, пусть выберется!!!»

— Спасибо тебе, Юль, — выдохнула Уля. — Но я не стану тут оставаться. Видеть её не могу. Я в наш район больше не вернусь. Подгадаю как-нибудь день, когда она будет в институте до вечера, приеду и заберу оставшиеся вещи…

— Ну, тоже понятно… — кивнула Юлька. Чувствовалось: подруга целиком и полностью на её стороне. — Просто уже поздно, а папа твой что-то…

Раздавшийся звонок в дверь возвестил: вот и отец.

— Я открою, — резко метнулась подруга из комнаты.

Уля не успела рта раскрыть, а Юля уже оказалась в прихожей. Спустя секунды раздался щелчок замка, всё стихло, а потом послышался папин голос:

— Юля, ты?..

— Здравствуйте, Владимир Сергеевич. Давно не виделись, — негромко ответила та. — Проходите.

— Какая красавица выросла! — с нескрываемым восхищением воскликнул папа. — А Уля где?

И от голоса этого, от понимания, что отец не бросил, что он тут и сейчас отсюда её заберет, краны все же прорвало. Двое близких совсем рядом и друг друга помнят, а ведь сколько времени прошло. Он ведь Юльку узнал, хотя последний раз видел её угловатой конопатой девчушкой. А Юлька помнит не только его имя, но и отчество. А сколько тепла в их голосах. Эти двое здесь, чтобы вытащить её со дна пропасти. Чтобы спасти.

Силясь справиться с подступившей к горлу жалостью к самой себе, Уля положила на лицо подушку. Пока поток рвущегося из груди воя удавалось останавливать, тёплый тарахтящий мешочек шерсти под боком забирал на себя пульсирующую боль. Но с каждой следующей секундой внутреннее давление нарастало, всё же обещая скорый, неминуемый взрыв.

— Она в своей комнате… — всё также тихо пояснила Юля. — В неважном состоянии. Надежда Александровна тоже.

— Так. Юля, хотя бы ты можешь мне объяснить, что здесь случилось?

— Давайте лучше выйдемте в коридор на три минуты.

Юлькины три минуты превратились в вечность. А может, и правда, разговор тот длился недолго, да только для Ульяны время застыло. Пока подруга во второй раз за день брала на себя роль переговорщика и мужественно её несла, Уля продолжала лежать тряпичной куклой с подушкой на лице, что впитывала слёзы и глушила всхлипы. И маминого появления в комнате не услышала. Лишь когда рука почувствовала касание ладони, поняла, что вновь не одна.

— Улечка, прости меня! — умоляюще прошептала мама. — Я тебя отпущу куда хочешь, с кем хочешь! Я больше никогда не скажу против твоих решений ни слова! Только прости меня, умоляю.

«Конечно, не скажешь. Я не дам тебе такой возможности…»