Соседка

Утро выдалось солнечное, и хотя по-прежнему дул ледяной ветер, но все как-то немного посветлело и не производило такого тягостного впечатления как накануне. Горы, освещаемые солнцем, выглядели весьма живописно, расцвеченные осенью в буро-зеленые, золотисто-желтые и огненно-красные тона.

– Не ходи по поселку без оружия, и лучше не ходи один. Так, на всякий случай, – посоветовал Салих Ерохину. – Но оружие напоказ тоже не выставляй, – добавил он и многозначительно улыбнулся.

– Вы, конечно, не обижайтесь, – ухмыльнулся капитан, – но, если, вдруг, приедете погостить в Москву убедитесь, что там все намного проще. По крайней мере, подавляющее большинство людей, совершенно спокойно обходится без оружия.

По просьбе Ерохина, Салих представил его старикам, живущим в поселке. Старики вели себя еще более сдержанно, чем те с кем они беседовали накануне. Судя по хмурым, даже сердитым взглядам, они и впрямь были крайне недовольны появлением в селении представителей закона со стороны, особенно тем, что к расследованию подключили еще и человека присланного из Москвы. Чужака и иноверца.

Всю вторую половину дня Ерохин изучал сведения о жителях поселка, предоставленные участковым и следователем. Численность обитателей составляла почти триста человек. А так как помимо самих жителей капитана интересовали еще и их родственные связи, в большинстве случаев очень многочисленные и распространявшиеся далеко за пределы поселка, то к концу дня у Ерохина голова шла кругом от десятков Джамалов, Баширов, Русланов, Зауров и Исламбеков и их степени родства друг с другом. Женские имена встречались намного реже, но и без них информации, обрушившейся на голову московского представителя закона, было вполне достаточно, чтобы перегрузить мозги настолько, что Ерохину казалось, что они вот-вот закипят.

Когда на поселок начали опускаться сумерки в дом участкового пришел один из стариков, знакомство с которым состоялось утром. При его появлении Салих и Тимирбек почтительно поднялись. Ерохин тоже встал. Пожалуй, уважительное отношение к старикам было одним из того немногого, что ему вообще здесь нравилось. После традиционного приветствия, и после того, как согласно обычаю старик несколько раз настойчиво предложил молодым мужчинам сесть и те, наконец, сочли возможным это сделать и уселись за стол, в комнату вошла, мать Салиха. Мужчины, включая гостя, вновь поднялись, в знак уважения. Женщина накрыла стол и удалилась, такая же безмолвная и бесстрастно-отрешенная, как и ее дочь, как вообще все женщины селения.

– Благодарю, воккха стаг* (Большой человек) что почтили мой дом своим приходом, – обратился Салих к старику. Понимая, что старик пришел не просто так, и уже изнемогая от бесконечных вскакиваний, задержек и проволочек, связанных с полным почтительности, но все же несколько странным и утомительным для непривычного человека местным этикетом, Ерохин едва не застонал.

– Дукха дехийла шу!* (Живите долго!) – ответил старик и, к счастью, видимо, тоже решив, что вежливые условности, соблюдены в полной мере, перешел, к делу. – Вы должны положить этому конец, – твердо глядя на всех троих, сказал он. – Это должно прекратиться. Позор и так уже лег на головы жителей нашего селения. Нарушены все заповеди и законы предков. Совершенные преступления, покрывают позором не только того, кто его совершил, но и всех, с кем он живет бок о бок.

Салих, почтительно глядя на старика, сказал:

– Я и эти люди, – он бросил взгляд на Ерохина и Тимирбека, намерены сделать все, чтобы найти виновного и передать его в руки правосудия. Для того они и приехали сюда.

– Совершившего эти убийства следовало бы судить по законам нашего народа, а не отправлять в большой город, чтобы его судил суд, который придерживается только статей закона. Недостойный убийца должен искупить вину за свои преступления собственной жизнью, а не сидеть в тюрьме.

Салих развел руками.

– Мы служим закону, воккха стаг. Теперь преступника судит суд. Как бы ни чтили мы традиции и заповеди, теперь другие времена, и мы уже не можем поступать как раньше.

Старик кивнул.

– Я пришел говорить не о том, как изменились законы. Я знаю, что теперь все по-другому. – Он выпрямился, глаза сверкнули совсем не стариковским ярким блеском. – Я думаю, что мне известна причина, почему этот недостойный совершает свои преступления.

На стене тихонько тикали часы. Где-то на улице несколько раз пролаяла собака. Трое слушателей, казалось, даже перестали дышать, застыв в напряженном ожидании.

– Мы слушаем, воккха стаг, – решился, наконец, подать голос Салих.

Старик вновь кивнул головой.