Составитель бестиариев

— Все ты понимаешь, — сказал Тольберг и с трудом встал. Он был сильно ниже дона Федерико, но веяло от него такой злобой и ненавистью, что дон Федерико отступил. — Все ты понимаешь, — повторил Тольберг и, прищурившись, покрутил перед носом пальцем. — Ишь какой — не понимаю! Думаешь, бумажку подписал — и все? А спрашивать с кого будут? С этого… с Лопе де Вега, да? С меня будут спрашивать! Вот тебя эта гадина сейчас ужалит — а спрашивать будут с меня! Почему, скажут, допустил? Почему дал разрешение этому… иностранному гостю, чтобы опасного зверя, значит… А я что? Бумажку им покажу?

— Послушайте, — произнес дон Федерико, поморщившись.

— Не-ет, это ты послушай! — прошипел Тольберг. — Я здесь — царь и бог, понял? Пока ты здесь, ты слушаешься меня. Это у вас там, в Испании, небось никто никого не слушает. Привыкли небось. А у нас тут слушают старших. Как в армии. Был в армии? Ну вот. Порядок у нас тут, понял? Как на войне: высунулся — погиб. Я здесь единственный специалист. А вы? Вот вы кто?

— Я тоже специалист, — сказал дон Федерико.

— В чем вы еще там специалист? — презрительно сморщился Тольберг. — Все это компиляции. Знаю я эти ваши бестиарии — одни мифические животные, выдумки сплошные.

Дон Федерико через силу ответил:

— Не только. Там символы. И нужно быть специалистом, чтобы суметь передать божественное слово через образы.

Тольберг только отмахнулся.

— В общем, так, — сказал он. Хмель, по-видимому, в пылу спора немного выветрился, и он стал говорить тверже: — Я не разрешаю вам больше ходить ночью на берег. Не разрешаю, и все. Можете на меня жаловаться, но это мое последнее слово.

— Вы препятствуете моим исследованиям, — констатировал дон Федерико.

— Я буду препятствовать, — сказал Тольберг, дыхнув ему в лицо запахом спиртного, — любым исследованиям, если они представляют опасность для исследователя.

— Но сначала, — произнес дон Федерико, еще не утративший надежду его убедить, — нужно установить степень такой опасности.

— И она установлена. Можете не сомневаться! Я что, зря здесь все эти годы сидел? Так, по-вашему?

— Я не знаю, чем вы здесь занимались, — сказал дон Федерико прямо.

Тольберг молча уставился на него, будто переваривая смысл этих слов.

— Вот оно как. Вот, значит, как, — проговорил он, но было видно, что он просто не может найти слов.

— Я, пожалуй, пойду поужинаю, — решительно произнес дон Федерико. Спускаясь по лестнице, он слышал позади неровные шаги и недовольное бормотанье Тольберга. Но до кухни тот не дошел, и дон Федерико поужинал в одиночестве.

Он думал о Тольберге, и мысли были отнюдь не мирные. Этот человек раздражал его, приводил в бешенство, и в какой-то момент дон Федерико был готов броситься на его поиски, найти и заявить о том, что он наперекор всему отправится сегодня ночью на реку. Но, окончив есть, дон Федерико закрыл глаза и тихо помолился Пресвятой Деве — и благодетельная сила молитвы в очередной раз сотворила с ним чудо, изгнала гневные мысли, навела на правильное решение. Он поступит по-другому. Завтра он сходит в Пименовский и найдет Лугового. А потом он ляжет спать. Дон Федерико вздохнул и кивнул сам себе — да, ничего не поделаешь, нужно будет лечь спать, чтобы увидеть зверя во сне.

Утром он постарался подняться раньше всех. Был предрассветный час, за окнами царила темнота и тишина, лишь где-то далеко в деревне брехала одинокая собака. Дон Федерико закинул на плечо собранную с вечера сумку, где был фотоаппарат, пакет с бутербродами и бутылка воды, прикрыл дверь и стал тихо спускаться по лестнице. Только внизу, при виде входной двери, он вспомнил, что она, должно быть, заперта. Он замер. На окнах первого этажа решетки, значит придется как-то из своего окна… Но тут что-то подтолкнуло его попробовать ручку двери — и она открылась прямо в шелест ночной дубравы.

Он боялся, что псы поднимут лай. Они действительно сбежались к нему со всех сторон, как только он вышел, но голоса не подавали, а только молча обнюхивали его одежду и руки. Удостоверившись в чем-то, они тут же отошли и повалились перед крыльцом в самых разнообразных позах.

Путь был свободен.

Закинув сумку за спину, дон Федерико ровным шагом вышел из дубравы и зашагал по дороге в направлении далеких огней, мерцающих впереди. Воздух уже начал сереть, на востоке разливалось розоватое свечение. Он прикинул, что идти до хутора около двух часов, но могло быть и больше. Поэтому шел он скоро, не останавливаясь и почти не глядя по сторонам. Над степью разгоралась заря.

К окраинам хутора он подошел, когда солнце уже встало. Пробудилась жизнь. Мимо протарахтел трактор. Люди ждали автобус на остановке. Магазинчик под вывеской «Продукты» рядом с остановкой уже открылся. Дон Федерико зашел внутрь и спросил заспанную продавщицу, как найти дом Лугового. Не удивившись ни акценту, ни вопросу, она хрипловато объяснила ему, как дойти. Он поблагодарил и вновь вышел на улицу.