Составитель бестиариев

— Я был с доном Федерико, — пробормотал Леня, не глядя ему в глаза.

— С доном Федерико, — повторил Тольберг. — А где он сейчас?

Леня поднял на него виноватые глаза.

— Где-то на берегу, — почти прошептал он. — Он туда за этой… за выхухолью пошел наблюдать.

Тольберг при этих словах издал горлом странный звук, точно подавился.

— А ты почему не с ним? — спросил он совершенно спокойным голосом.

Леня опять забегал глазами по комнате.

— Как же я с ним пойду? — проговорил он. — Это же опасно. Вы же сами говорили.

— Опасно! — дико заорал Тольберг на все здание. — Еще как опасно! А ты его отпустил. Тебе было сказано — ходи за ним повсюду. Повсюду! Сказано было тебе?

— Он сказал, что бумагу для вас подписал. Что снял ответственность, — проговорил Леня.

— Бумагу! — взвизгнул Тольберг и от недостатка слов принялся молотить кулаком по столу. Из тарелки выплеснулись остатки супа. — Бумагу, так его и так! — вопил Тольберг, извергая обильные потоки ругани. Леня под этим напором отступил к двери и вжал голову в плечи, как школьник.

На шум прибежала Кристина.

— Константин Сергеич! — крикнула она так звонко, что перебила рев Тольберга. — Как вам не стыдно?! Вы — профессор, интеллигентный человек… как на базаре!

И Тольберг снова ее послушал и замолк. Он тяжело дышал. Вытянув руку, он тыкнул пальцем в Леню.

— Этот вот… сам побоялся, а человека отпустил. Иностранца!

Кристина повернулась и оглядела Леню.

— Это правда?

— Он бумагу написал, что мы за него ответственности не несем, — набычившись, произнес Леня.

— Тебе все равно не нужно было уходить, — твердо сказала она.

— А что мне было делать? Он меня с собой потащил!

— Что делать? Сюда его привести! — угрюмо проговорил Тольберг и с усилием поднялся. — А теперь уже поздно, — добавил он, глядя в темное окно. — Молиться надо, чтобы обошлось.

И он вышел, оставив их одних.

Страшная усталость завладела им, и он спешил поскорее добраться до постели. Но стоило ему лечь, и сон улетучился. Вновь наливаясь бессильной злобой, лежал он в темноте и думал о Лене и об испанце. Они подставили его, подвели под монастырь. И руководство тоже — просто сбросило на него этого испанца, ничего не объясняя. А спрашивать небось будут с директора биостанции!

В этих безотрадных размышлениях он уснул и увидел сон.

Он стоял на морском берегу. До самого горизонта простиралось сверкающее зеленое море. Поодаль были скалы, бесчисленные птицы с резкими криками кружили над ними. Повернув голову в другую сторону, он увидел дона Федерико — тот стоял у самой кромки воды и, казалось, чего-то ждал. Тольберг шагнул было к нему, но в это время море у берега взбурлило, и из него показалась голова какого-то зверя. Еще мгновение — и громадное чудовище вышло на берег. Все оно было черное, гладкое, в острых ядовитых шипах, с узкой злобной мордой. Потоки воды стекали с него. Тольберг от ужаса обезножел. «Беги!» — хотел он закричать испанцу, но язык перестал слушаться. Тольберг мог только в страхе наблюдать, как кошмарный зверь надвигается на дона Федерико.

И вдруг все переменилось: дон Федерико поднял руку, зверь изогнул шею и, как собака, сунул голову под руку монаха. Улыбнувшись, дон Федерико погладил ее, эту жуткую шипастую голову, и зверь лег перед ним. «Не трогай его! — беззвучно завопил Тольберг. — Он ядовитый!» Но громовой голос дона Федерико ответил: «Прекрасный!»

Тольберга сотрясла крупная дрожь, и он пробудился. Наставало утро. За окном сквозь ветви деревьев сквозило светлеющее небо. Победными голосами распевали птицы, будто только что сообща одолели самую темную ночь на земле.

В окне маячил какой-то силуэт.

— Извините, что разбудил, — произнес голос дона Федерико. — Такое замечательное утро, и воздух прекрасный! Я думал, вы уже поднялись.

Тольберг неподвижно лежал, перебарывая в себе ненависть.

— Я сейчас, — сдавленно отозвался он, но прошло еще какое-то время, прежде чем он вышел из здания.

Дон Федерико ожидал его перед входом. Он был в походной одежде, на плече висела объемная фотосумка. При появлении Тольберга он улыбнулся. «Как ни в чем не бывало!» — подумал Тольберг и еще больше разъярился. Встав перед испанцем, он раздельно произнес:

— Я от вас такого не ожидал. Да! Вы преступили все рамки!

Дон Федерико покачал головой.

— Константин, — произнес он, — вы живете в удивительной стране. Здесь чудеса на каждом шагу. Неужели вам не любопытно?

Тольберг нахмурился. Он ожидал какой угодно реакции, но не риторических вопросов.

— Не понимаю, — буркнул он.

Дон Федерико заговорил. Он говорил о том, что в Европе все уже изучено и расставлено по полочкам поколениями биологов, внесено во все мыслимые энциклопедии, кодексы и бестиарии. Он говорил об огромной стране по соседству, чьи безлюдные пространства еще ждут своих исследователей. Кто знает, каких зверей встретят эти ученые? Возможно, они уже заранее поражены страхом, ведь нигде в мире люди так не подвержены суевериям и предрассудкам, как здесь.