Составитель бестиариев

— Значит, Василий Михайлович, — начал Тольберг, скоренько отхлебнув кофе, — вы мне все хотели рассказать о том, как видели выхухоль.

— Ага, — медленно наклонил голову Луговой, глядя мимо него. К своему кофе он не притрагивался.

— Где вы ее видели?

— Кого? Выхухоль? — очнулся Луговой, переводя взгляд на него. — А, ну это… дай вспомнить… — Он наморщил лоб.

— У реки? — подсказал Тольберг.

— Ну да! — оживился Луговой. — У самой у реки! Знаешь, недалеко от пристани.

— А в котором часу это было? — спросил Тольберг, строча в своем блокноте.

— В котором часу? — опять наморщился Луговой. — Дай вспомнить…

— Вечером? Только смеркаться начало?

— Точно, — облегченно кивнул Луговой и послал извинительную улыбку дону Федерико. — Только-только, помню, смеркаться начало.

Дон Федерико перевел непонимающий взгляд на Тольберга, но тот строчил в блокноте.

— А когда это случилось? В первый раз? — спросил он, не поднимая глаз, готовый записать каждую буковку ответа.

— Когда случилось? — переспросил Луговой, и Тольберг чуть было не записал его слова.

— Да, — недовольно ответил он, подняв голову. — Когда случилось?

— Ну, — задумчиво произнес Луговой, блуждая взглядом по помещению. — Давно… как-то не упомню, когда именно. В прошлом году вроде.

— Летом?

— Летом. В июле. Или в августе.

— Вы один были?

— Один, один, — отчего-то с грустью ответил Луговой. — Я на машине еду — а тут она бежит.

— Так это возле дороги было?

— Ну да. Возле дороги. Прямо возле самой дороги. Я еду — а она бежит. Здоровая такая.

— А куда вы ехали?

— Куда ехал? Не помню. А, я на рынок у пристани ездил. Оттуда еду — и тут она. Я аж глазам не поверил.

Дальше было все в том же духе — Тольберг задавал короткий вопрос и получил короткий же ответ, чаще всего утвердительный. Наконец дошли до описания.

— А как она выглядела? — спросил Тольберг, прищуриваясь.

— Как выглядела, — по своему обыкновению протянул Луговой и задумался. — Ну как… здоровая такая, величиной с…

— С кошку?

— Не. С собаку.

— Так. Какого она была цвета?

— Цвета? Ну, такого…

— Черного?

— Ну да, точно — черного.

— А хвост?

Луговой глубоко задумался.

— В общем, был у нее хвост, — наконец пробормотал он вполголоса. — Я точно видел… длинный такой.

— Длинный? — живо переспросил Тольберг.

— Длинный, — кивнул Луговой, снова взглянув на дона Федерико.

Тольберг записал это и, очень довольный, откинулся на спинку стула. Тут только он заметил свой кофе, потянулся к чашке, стал пить, задумчиво глядя в окно.

Луговой сказал:

— Мать хозяина четыре раза видела. Последний раз чуть ее под воду не утянул.

— Да-да, вы говорили, — безразлично произнес Тольберг. Он, казалось, совершенно потерял интерес к Луговому.

А тот перевел улыбающиеся глаза на дона Федерико.

— У нас тут хозяина все боятся, — пояснил Луговой, кивая в подтверждение своих слов. — Кого ни спроси — все пуганые. А у вас в Испании как — есть водяные?

— Может, и есть, — серьезно ответил дон Федерико.

— Вот и я говорю, — сказал Луговой.

Они обменялись долгим взглядом.

— Ну, — сказал Луговой, обращаясь к Тольбергу, — еще вопросы будут у тебя, Сергеич? А то мне пора.

Тольберг встрепенулся.

— Спасибо, Василий Михайлович! — с чувством поблагодарил он, пожимая Луговому руку.

— Да чего там, — добродушно отозвался Луговой, поднимаясь. — Всегда готов внести свой маленький вклад в науку. До свидания! — сказал он дону Федерико со значением.

— До свидания! — улыбнулся дон Федерико.

На обратном пути они с Тольбергом молчали. Уже не осталось никаких следов от ночного дождя: солнце жарило вовсю и степь вокруг начала желтеть. Над дорогой висела легкая, но ощутимая пыль.

Только на самом подъезде к биостанции дон Федерико прервал затянувшуюся паузу.

— Вы с ним еще планируете встречаться? — спросил он.

— С кем — с Василием? — переспросил Тольберг. — Вряд ли. Оба раза он ехал на машине и видел ее лишь мельком. А матушкиным россказням веры нет — у страха глаза велики. Он мне главное подтвердил — форму, размеры, окрас. Нужно еще шесть человек опросить — и все, можно приступать к научному описанию.

Дон Федерико осторожно взглянул на него, чтобы убедиться в серьезности его слов. Тольберг глядел на дорогу, губы его были плотно сжаты.

— Константин, — произнес дон Федерико, пытаясь улыбнуться, — помните — я подписал вам бумагу.

— Помню, — ответил Тольберг и нахмурился. — Но вы мне тоже обещали… только в сопровождении кого-нибудь из нас.

— Конечно, — сказал дон Федерико.

Они нырнули в дубраву, и вот уже машина подъехала к зданию станции. Дон Федерико выбрался из машины и полной грудью вдохнул воздух, остающийся прохладным и влажным здесь, в тени огромных деревьев. Сквозь их ветви неугомонное солнце пыталось проникнуть в дубраву, накалить воздух, выпарить влагу, но громадные плотные кроны пропускали лишь отдельные лучи, отвесно упирающиеся то в груду валежника, то в лысый бугор.