Составитель бестиариев

Он поглядел влево. Там пологий откос переходил в небольшой, но довольно крутой обрыв, до пояса заросший камышом и густым кустарником, с обширной заводью у подножья. Трава на обрыве росла высокая, по грудь. Туда никто не ходил: это были выхухолиные места, здесь, под обрывом, по слухам, были норы. Тоскливый страх сжал сердце Тольберга, но он все же сделал несколько шагов в том направлении и пригляделся. Нет, кажется, трава не примята, на обрыв никто не заходил. Ближе Тольберг подойти побоялся. Всем известно, что выхухоль выходит на берег только с наступлением сумерек, но лучше не искушать судьбу.

Он повернулся и почти бегом бросился обратно к станции. Он хотел найти и расспросить Кристину — и сразу же увидел ее: она как раз отпирала ключом дверь лаборатории.

— Кристина! — закричал Тольберг таким дурным голосом, что ему самому стало страшно, а Кристина подпрыгнула и непроизвольно прижалась спиной к двери. — Кристина, — повторил он тише, подходя к ней, — ты не видела испанца?

— Видела, — испуганно ответила она. — Он сказал, что по округе прогуляется.

— Когда?

— Да вот после завтрака. Что-то случилось, да?

— Н-нет… то есть… он меня просто не предупредил, — сказал Тольберг, чувствуя, как улетучивается его беспокойство. — А когда он вернется?

— Он сказал, что к обеду придет. Вы не волнуйтесь, Константин Сергеич, он сказал, что недалеко пойдет — так, вдоль берега прогуляется.

— Ну вот, — пробормотал Тольберг, — а Ленька меня совсем напугал.

— Ленька, он такой, — рассмеялась Кристина. От ее испуга не осталось и следа. — Вечно всех пугает, потому что не запоминает ничего.

— Ну ладно, — промямлил Тольберг. — Ладно. Спасибо, Кристина.

— Не за что! — весело ответила она, переступая порог.

Однако дон Федерико не появился ни к обеду, ни после него. День уже клонился к вечеру. Тольберг совсем ополоумел от тревоги. Он уже успел опросить всех рыбаков, сидящих с удочками на берегу повыше биостанции, и сбегать в ближнюю деревню, Давыдово, чтобы навести справки о пропавшем испанце и там. Но ни рыбаки, ни местные крестьяне не видели высокого черноволосого человека, прогуливающегося по окрестностям.

Тольберг, уставший донельзя, возвращался на станцию, когда из-за деревьев вдруг вынырнул улыбающийся дон Федерико.

— Константин!

Тольберг застыл на месте и с неприкрытой ненавистью уставился на него.

— Вы… вы… — Он не находил слов и только задыхался.

Дон Федерико увидел его состояние.

— Константин, простите меня, — произнес он примирительно. — Я гулял вдоль реки и зашел довольно далеко. Там такая красота! — мечтательно добавил он.

— Почему вы меня не предупредили? — взвизгнул Тольберг. — Я вас обыскался! Даже в деревню бегал!

— Но я же подписал бумагу! — удивился дон Федерико.

— Бумагу! А если вас милиция задержит? Или еще что произойдет?

— Послушайте, — сказал дон Федерико. — Я ценю ваше беспокойство и обещаю ставить вас в известность о своих передвижениях. Хорошо? В остальном вы за меня не в ответе.

Тольберг испытующе на него посмотрел.

— Вы меня все же очень обяжете, — проговорил он, — если будете заранее предупреждать о том, куда направляетесь. Бумагу вы, конечно, подписали. Но все-таки для нас обоих будет лучше, если руководство станции — а я еще пока здесь руководитель — будет в курсе ваших передвижений.

Дон Федерико с улыбкой кивнул.

— Обещаю.

— И хорошо бы, если бы вас сопровождал кто-нибудь из местных — то есть из нас. Хотя бы Леня.

Тольберг ожидал встретить сопротивление, но испанец снова кивнул:

— Знаете, я сам собирался вам это предложить.

— Очень хорошо, — совсем успокоившись, произнес Тольберг. — Пойдемте. Вы же даже не обедали.

— Там такая красота, — повторил дон Федерико. — Я и не вспомнил о еде.

За ужином священник неожиданно для Тольберга попросился с ним на завтрашнюю встречу с одним местным фермером. Это интервью, как называл его Тольберг, было частью большого опроса местных жителей, которые, по собственному их свидетельству, когда-либо сталкивались с выхухолью. Фермер — фамилия его была Луговой — жил на хуторе Пименовском, километрах в пятнадцати от биостанции. У него было небольшое хозяйство по разведению кроликов. Сам Луговой был родом из местных — бывший бригадир и зоотехник. В округе его уважали: хозяйство у него было крепкое, он и местным работу давал, и себя не забывал. Когда встала необходимость провести электроэнергию для нового крольчатника, Луговой добился, чтобы и в ближайшие дома электричество протянули.