Составительница ядов. Не влюблю, так отравлю

— Я без него пропаду, зачахну, — повторила тоненькая  девушка с пронзительно-синими глазами. Она казалась воздушной бабочкой, чуть тронешь крылья — полетит.

И это случилось. Девушка неловко оступилась и задела рукой подсвечник с тремя толстыми оплывшими свечами.

 Неповоротливое, хоть и красивое платье из светло-голубого кринолина, вспыхнуло в один миг. Кто-то закричал, другие дамы всплеснули руками, матери скорее оттаскивали дочерей в стороны, иные сами быстрее отпрянули, чтобы огонь не перекинулся на их наряды.

А девушка побежала к балконной двери.

— Письма, сохрани его письма! — кричала она застывшей от ужаса кузине. И летела на свет.

Никто не остановил, знали, что всё равно сгорит. Это было уже не раз.

Девушка, похожая на свечу, наконец распахнула балконные двери. Осенний ветер бросил ей в лицо тяжёлое дыхание осень, и платье вспыхнуло ещё сильнее.

— Сгорела от любви! — шептали в толпе, а жертва моды и красоты рухнула на пол, продолжая пылать.

Дамы охали и зажимали носы, падали в обморок, музыка стихла, кто-то из мужчин попытался накинуть на несчастную пальто, но было слишком поздно.

Оставалось порадоваться, что я не чувствую запаха горелой плоти. Горькая радость от осознания окончания мучений.

Потом картинка сменилась, и я переместилась в небольшой, стылый домик у реки.

По гостиной ходили двое мужчин, одетые в чёрное. Они казались большими стервятниками, ожидающими неизбежных известий о смерти.

— Она уже четыре дня в таком состоянии, целители говорят, надежды нет, — словно заводная кукла произнесла та самая девушка, кузина сгоревшей, и прижала руки у груди.

Глаза были сухими, но красными, наверное, даже она смирилась с судьбой.

Мужчины хмуро переглянулись, но ничего не ответили и продолжили ходить. Когда один оказывался у окна, другой становился у скрипучей лестницы, ведущей на второй этаж.

— Надо что-то решать с ребёнком, — упрямо говорила девушка. — Я не смогу содержать его на свои средства.

Мужчины снова промолчали. Оба они были немолодыми, в чём-то похожими между собой, ходили, опираясь на толстые трости с золотыми набалдашниками.

— Он ведь вашей крови, — настаивала девушка.

На этот раз она повернулась  и прямо посмотрела на них. С кузиной, умирающей наверху, девушки были в чём-то похожи, но говорившая казалась лишь блёклой  копией сгоревшей.

Часы в коридоре пробили пять ударов.

— Всё закончилось, — произнёс сразу после того, как затих последний, один из двух важных господ.

Мужчины снова переглянулись, и второй произнёс со вздохом, обращаясь к девушке, как обращаются к экономке, выполнившей свои обязанности, но в чьей помощи больше не было нужды:

— Смею поставить вас в известность, госпожа Вислоу, что ваш племянник переходит под нашу протекцию. В пансионате он не будет ни в чём нуждаться, ему даже дадут отцовское имя, но род Уквийских никогда не примет его как равного. Вы понимаете, незаконнорождённый и всё такое.

Ответа девушки я не услышала, хотя успела заметить облегчение, отразившееся на её лице.

Холодный ветер пронёсся между пальцами, и я снова очутилась в комнате Кестера.

Он по-прежнему неподвижно лежал на спине на диване и почти не дышал. Я достала маленькое круглое зеркальце и поднесла к его губам. Оно осталось незамутнённым.

Дотронувшись до холодного лба, я испытала настоящую панику. Уже достала зелье-противоядие, накапала в стакан двенадцать капель, как учила меня Ванда, смешала с вином, найденном в шкафу, и влила жидкость в рот Кестера.

Снова поднесла зеркальце к его губам, но ничего не изменилось. Передо мной было лишь безжизненное тело.

Я ощущала, как стучат молотки в висках, как бьётся жилка на запястье, словно кровь желала вырваться наружу и искала выход. Во рту пересохло, а в грудь вонзилась невидимая заноза.

«Что делать?!» — билось набатом в висках. Я чувствовала, что Кестер сейчас далеко, но его можно вернуть. Конечно, разумнее сесть и ничего не предпринимать, чтобы не навредить, но вдруг Рыси пора вернуться, а он не может найти дорогу?!

Я уже ринулась у двери, схватилась за ручку, приготовившись кричать во всё горло, как сзади послышался шорох.

Я обернулась. Всё было по-прежнему. Неподвижный профиль Кестера, свечи, при взгляде на которые мне вспоминалась картинка горящей девушки, всё ещё цепляющейся за ручки балконных дверей.

Только сейчас я поняла, что они с Кестером чем-то похожи. Взгляд у погибшей был мягче и мечтательнее, и всё же это были его глаза!

Застыв от сделанного открытия, я быстрым шагом вернулась к дивану, похлопала Кестера по щекам и, убедившись, что всё бесполезно, высыпала содержимое сумки на стол.

Была не была! Глотнув противоядия, чтобы убедиться, чтоб без разведения оно вполне употребимо и не слишком опасно, я вылила оставшуюся жидкость Кестеру в рот.

Приложила ухо к его груди, ощутив аромат горьких трав. Аконит, он же Слюна Загробного пса, силён, он ведёт души туда, откуда им нет возврату.

«Никто не знает, вернётся ли Маг из такого путешествия, София», — вспомнились слова хозяйки, но, увидев на моих глазах слёзы, она поспешила уверить, что никто не рискует зазря.