Сотник

Впрочем, река — это вовсе не панацея. Оно, конечно, проще и быстрее, но основные части еще долго будут топтать дорогу сапогами да копытами, неизменно взбивая пыль. Несмотря на скорый марш, армия сейчас едва преодолела половину пути. Тогда как измайловцы уже прибыли на место.

Николай не стал горячиться и ломать все под себя, отринув детские бредни, сквозившие в его голове. Тому в немалой степени способствовали первый русский граф и великая княгиня де Вержи. Вот так. Вроде и супруги, а титулы у них разные. Правда, дети Ирины, случись у них общее потомство, пойдут уже по графской линии.

В Воронеже с особым тщанием из доброго и сухого леса был построен только один корабль — с гордым именем «Орел». Двадцатипушечный красавец конструкции молодого корабельного мастера Афанасия Дробота. По своим размерениям и задачам он являлся галеоном, эдаким гибридом военного и грузового судов. Вот только по обводам и оснастке его можно легко узнать как русский. Он серьезно отличался от испанской, английской, французской или голландской постройки.

Это был пока единственный настоящий корабль. Остальные суда представляли собой многочисленные дощаники[5], речные и морские струги. Их в большом количестве строили в Воронеже. С весьма прозаичной целью — доставить припасы и войска к Азову. Дощаники и вовсе являлись еще материалом для осадных работ, потому как по прибытии на место их должны были банально разобрать.

Что же до морской блокады Азова, то тут Николай решил использовать опыт казаков, полностью предоставив им свободу действий. Был бы результат. Не сказать, что он проникся уважением к невзрачным суденышкам. Они не шли ни в какое сравнение с настоящими кораблями. Но при взятии морской крепости без судов не обойтись. Опять же, это не должно стоить казне ни копейки, ну разве только боевой припас.

Конечно, молодой царь горячился и хотел непременно да в самое скорое время бегом, вперед, скачками. Вот тут-то его пыл и поумерили супруги де Вержи. Было решено, что коль скоро надумали строить флот, то делать это нужно обстоятельно, из сухого строевого леса, так, чтобы не платить дважды. А пока суд да дело, первый русский галеон походит по морю да пройдет всесторонние испытания…

Измайловской сотне полагалось мести пыль вместе со всеми. Но Иван решил иначе. В конце концов, в одном Лизавета была точно права: война — это хороший шанс, чтобы выдвинуться и упрочить свои позиции. Именно свои, а не даруемые сомнительным положением любовника великой княгини. Вот и решил Карпов начать действовать.

Убедить де Вержи в том, что неплохо бы Измайловскую сотню отправить к месту по способности, не составило труда. Гастон вообще теперь к Ивану со всем уважением. На шею, конечно, не взгромоздит, ну да тот туда и не лезет. Ничего особенного в его просьбе не было.

Если уж француз взял на себя труд поспособствовать с переводом сотни из одной армии в другую, то эта просьба ему вообще ничего не стоила. Как, впрочем, и сам перевод. Гастону достаточно было лишь намекнуть Николаю, что измайловцы не просто стрельцы, а особая сотня, вполне сопоставимая с преображенцами. Хотя бы потому, что ничего подобного ранее ни на Руси, ни в Европе не было. Ну и под чьим началом они должны отправляться в поход? Выбор был очевиден.

А все оттого, что Ивану совсем не понравилось то, что им с Фролом удалось вытянуть из того их пленника. На этот раз его опасения относительно иезуитов подтвердились. Но до чего же прозорливые эти змеи! Хм. Вообще-то считается, что змею отличает мудрость. Вот и эти оказались не дураками.

Во-первых, и де Атталь, и личный лекарь Голицына оказались иезуитами. Оставаться после этого под его командованием? Ага! Как бы не так! Вот и поспешил Иван с переводом. Правда, это была всего лишь полумера. Потому что последовало еще и «во-вторых».

Ни в какую книгу, полную загадочных знаний, иезуиты не поверили. Зато уверились в том, что все удивительное, происходящее вокруг мастерской Карповых, — заслуга Ивана. Не от мира сего паренек. Поэтому де Атталь приказал прибывшим в Москву головорезам упаковать стрелецкого сотенного со всей возможной аккуратностью и вывезти на территорию Польши, чтобы явить его взору провинциала.

Оно, конечно, нет человека — нет проблем. Да только не в этом случае. Информация уже давно ушла наверх, и устранение низового звена ничего не решало. Ну разве что можно было доподлинно выяснить, что именно стало известно иезуитам. Как оказалось, при наличии времени Фрол умел качественно развязывать языки даже закоренелым упрямцам.

Но, опять же, смысла в этом чуть, а вот неприятностей огрести можно в избытке. Не простые наемники, чай, с положением особы. И наконец, убери этих — появятся другие. Только об этих он уже знает и может хоть как-то за ними присматривать. А появится кто другой, так поди еще его вычисли.